– Это вполне вероятно, – изрек я. – Значит, я могу передать ему, что нечего беспокоиться? Вы вернетесь вовремя, чтобы избавить его от финансовых затруднений?

– Вы свободны, я сделаю все сама.

Она встала, стряхнула песок с бедер и направилась к лестнице. Пройдя шагов десять, обернулась.

– Пожалуй, вам лучше проводить меня в дом и выпить стаканчик, Бойд, – бросила она сухо. – Так что идите рядом, хватит пожирать меня глазами! Кроме того, если этот актеришка удрал, то мне не на чем выбраться отсюда. Ну а вы оправдаете свой гонорар, доставив меня лично живой и здоровой в объятия моего бессильного супруга.

– Буду счастлив. – Я догнал ее, и мы стали подниматься по каменным ступенькам. – Надеюсь только, что вы привезли с собой какую-нибудь одежду. Меня не затруднит привести в Манхэттен голую женщину, но не у всех такие прогрессивные взгляды.

Мы добрались до верха лестницы и пошли к дому через лужайку. Она вдруг резко остановилась и показала на большую спортивную машину, стоящую под навесом.

– Стало быть, он не уехал, – фыркнула она. – Спорю, этот притворщик устал и уснул с бутылкой водки в объятиях!

Дверь в задней части дома не была закрыта на замок. Карен толкнула ее и жестом пригласила меня пройти вперед.

– Вторая дверь налево ведет в солярий, – объяснила она. – Бар довольно большой. Приготовьте нам по стаканчику. Я приму душ и что-нибудь надену. Мне водку с мартини со льдом. Не ошибитесь в пропорциях: на восемь частей водки – одна вермута.

– Договорились, – сказал я, пожимая плечами. – А если я наткнусь по дороге на вашего парня? Что ему сказать? Что пришел снимать телефильм?

– Ограничьтесь тем, что всучите ему первую попавшуюся бутылку, – ответила она с олимпийским спокойствием. – Он провинился в том, что я уснула на пляже. Слышите шорох? Это с моего перламутрового тела тихонько слазит кожа. Подобные солнечные ванны, боюсь, заставят меня две недели заниматься любовью стоя! Так что можете засветить ему как следует. Не промахнитесь, Бойд!

Положительно, она имела нечто общее со своим чокнутым мужем: у обоих странный стиль разговора, не позволяющий задавать вопросы. Я в точности выполнил инструкции: толкнул вторую дверь налево и без всякого затруднения нашел огромный бар. По дороге не встретил никаких препятствий, ни малейших следов дрыхнувшего актера. Любовно отмерил напитки, выпил половину своей порции и закурил, спрашивая себя, зачем этот псих Чарли Ваносса платит тысячу долларов за возвращение жены, которой он не пользуется. Почему бы просто не позвонить и не попросить свою дражайшую супругу прислать чек по почте? Мои размышления прервал дикий вопль, я опрокинул в себя вторую половину жидкости из стакана и в рекордный срок катапультировался к источнику вопля. Карен стояла на пороге комнаты. Рот ее был широко открыт, но она не могла произнести ни одного звука. На ней были одни черные шелковые трусики. Я хрипло поинтересовался:

– В чем проблемы?

Она сделала неопределенный жест в сторону комнаты. Все ее тело конвульсивно вздрагивало, губы беззвучно шевелились. Я оттолкнул ее, вошел в комнату и едва тоже не вскрикнул. На белом ковре у кровати, забрызганном кровью, лежало тело мужчины. Человек был зверски убит: затылок его представлял собой омерзительную красную кашу.

Скорчившись на стуле возле бара, Карен Ваносса немного пришла в себя только после второго стакана. Я отыскал для нее большой белый шерстяной пуловер, составивший удивительный контраст с черными трусиками. Если бы какой-нибудь эротический журнал опубликовал на своей обложке ее фото в таком виде, число подписчиков возросло бы на много тысяч. Но в настоящее время не эротизм был предметом моих забот.