Я остановилась, вынимая из почтового ящика квитанции, не удержавшись надорвала одну их них и чуть не застонала вслух — с ботинками себе точно придётся повременить, тепло дали и суммы на платёжках были просто дикими. Подумала - зря испортила себе настроение, можно было и завтра посмотреть.

Дианка тем временем поднялась на наш этаж. Она была не от мира сего, но в пространстве ориентировалась неплохо, и если я мешкалась в подъезде, Диана поднималась и ждала меня возле квартиры. Я запихнула квитанции в карман и устремилась за ней.

Она ждала меня не у квартиры, как обычно. Стояла у самой лестницы не подходя к дверям, в сторонке.

— Всё хорошо? - спросила я поднимаясь.

Словно дочь ответила бы мне. Она же внимательно на что-то смотрела, не отрывая взгляда. Я обошла дочь и остановилась рядом с ней. Этого не могло быть и между тем происходило.

На нашем коврике лежал голубь. Мертвый, со свернутой шеей и расправленными, словно в последней попытке взлететь, крыльями. На него и смотрела моя дочь.

— Черт! - не сдержалась я. — Черт, черт!

Вытащила из кармана квитанции, попыталась завернуть в них тельце, но бумаги не хватало, мои пальцы касались холодных перьев. По коже мурашки, к горлу подкатила рвота. Не хватало ещё, чтобы меня стошнило прямо на трупик, у дочки и так впечатлений выше крыши.

— Не смотри пожалуйста! - взмолилась я.

Но Дианка смотрела. Я взяла себя в руки - чего тупила! Можно было просто сразу завернуть птицу в коврик и вместе с ним выбросить.

— Стой здесь, — сказала я Диане. - Мама через три минуты.

Мусорные баки недалеко от подъезда, бегом я уложилась за пару минут. Потом поднимаясь, пытаясь отдышаться и держась за колющий бок поняла - квитанций у меня больше нет. Ну и хрен с ним, зло подумала я. В следующем месяце заплачу.

Дианка не ужинала. Сидела смотрела на свой чай и свои макароны и не ела.

— Птичка просто состарилась, - пыталась объяснить я. - Её никто не обижал.

Моя дочь мне не верила. Уснула рано, свернувшись клубком, лицом к стене. Даже на снег смотреть не стала - а он снова пошёл к ночи. У меня опускались руки.

— Ненавижу, - сказала я покойному Вершинину. — Ты даже мёртвым отравляешь все вокруг!

И вот что делать? Идти в полицию? Что я там скажу? Что кто-то мстит мне не пойми за что, нищей разведенке, в одиночестве растящей ребёнка инвалида? Трупик им из мусорки достану?

Телефон зазвонил так резко и громко, что я подпрыгнула.

— Да! - отрывисто бросила я.

— С работы иду, - порадовала меня соседка Ксюша. — Несу бутылку вискаря и два литра газировки. Тяжело, между прочим!

— И? — спросила я переводя дыхание.

— И, и, - передразнила Ксюша. - Лёд ставь морозиться, сейчас приду, пятница же!

Я не стала говорить ей, что несмотря на то, что завтра суббота, ей то работать. Мне тоже нужна была передышка, мне нужен был алкоголь в бокале и никаких мыслей в голове.

— Только не звони, - попросила я. - Дианка спит уже. Сообщение напиши, как подойдёшь.

Сбросила звонок, достала формочки для льда, заполнила их водой и отправила в морозилку. Посмотрела, чем могу накормить голодную, наверняка, соседку, та же с работы шла, начала резать бутерброды. В дверь позвонили, как раз когда я отрезала куски сыра, пытаясь сделать их поровнее.

— Блин, - вырвалось у меня. - Просила же!

Заглянула в комнату — Дианка спит. Дверь туда закрыла. Без доли сомнений, Ксюшу же ждала, распахнула дверь, даже улыбнулась.

Эта улыбка дурацкая потом ко мне приклеилась и не отклеивалась добрых секунд тридцать. Потому за дверью стоял, глядя мне прямо в глаза, мой бывший муж, Артур Вершинин.