Сердце бахало где-то в районе горла, и Ника боялась им подавиться. А время потекло мучительно медленно, распадаясь осколками надежд.

И что-то зашевелилось в груди, отчаянно заскребло, понукая рвануть от Черного Герцога прочь, но… Ника не могла. Долг перед родом и семьёй крепче самой лучшей цепи удерживал на месте.

– Зд… здравствуйте, – всё, что смогла вымолвить в ответ. Она впервые так близко разговаривала с хозяином Порт-Ниасля, до этого только издали наблюдала или слышала сплетни о нём.

– Да начнется церемония! – прокаркал священник, призывая всех к тишине.

Форп довольно хмыкнул, подтолкнул замешкавшуюся невесту ближе к арке и наконец отпустил её ладонь из захвата.

Ника вздохнула с облегчением и понадеялась, что получилось это незаметно. Со всей силы она вцепилась похолодевшими пальцами в несчастный свадебный букет и совершенно не вникала в слова, которые вещал старик в золотой церемониальной парче.

Глаза Ники бегали по аквамариновой морской глади за спиной священнослужителя, по коричневому борту корабля и по истёртым доскам пристани. С каждой секундой становилось труднее дышать, словно что-то выкачивало силы. Перед взором потемнело и замелькали пятна, Нике уже поверилось, что она сейчас запросто хлопнется в обморок.

Не тут-то было.

Святой отец, закончив праздную речь, перешёл к клятвам. Чарльз заранее предупреждал дочь, что их с Ридани сначала обвенчают прилюдно, а потом уже на корабле они проведут ритуал и, соответственно, консуммацию брака. От одних мыслей о последнем у Ники всё обрывалось внутри. Лечь со стариком!

– …согласен! – прозвучало рядом низким басом.

Получив ответ от жениха, священник обратился к невесте:

– Согласна ли ты, дочь дома Веренборг, добровольно связать себя узами брака с достопочтенным герцогом, сыном рода Ридани? Быть ему верной и любящей женой, матерью детей, опорой на жизненном пути? Вместе встретить и перенести все печали и беды? Поклянись.

Круглые, глубоко посаженные глаза священника под кустистыми бровями смотрели в упор. Форп тоже повернул голову, хмуро, угрожающе сощурился, ожидая положительного ответа и никак иначе.

Вдруг поднялся, завыл ледяной ветер, проскочил колющим порывом меж Никой и герцогом, сорвал с волос невесты ажурную фату вместе с плохо прикрепленной диадемой и отбросил их в море.

– Дурной знак! – зароптал кто-то.

– Триединый гневается… – по толпе прокатился встревоженный гул, народ начал перешёптываться и молиться.

Форп грубо схватил Нику за запястье и прошипел сквозь сжатые губы на ухо, чтобы она ответила уже.

– Д… да. Я согласна. Клянусь!

Музыканты подхватили, заиграв веселую песнь, натужно рвали струны на инструментах, силясь переиграть громкость свирепого ветра. Ридани покровительственно кивнул и разжал хватку, переключив внимание на старика в балахоне. Ника тут же потёрла ноющую от боли руку, с сожалением подумав, что на коже останутся синяки.

– Я, отец Иоан, наделённый властью, данной мне Богом и церковью, объявляю вас законными мужем и женой. Можете поц…

«Бух!» «Фьюх!»

Окончание фразы заглушил залп пушечных ядер, выпущенных со стороны моря. На город – дальше, в центр – обрушился град огненных шаров, раздавив строения. Вспыхнул огонь, он быстро перехватился и с удовольствием лизал всё, до чего смог дотянуться, разрастаясь с каждой минутой всё сильнее и сильнее.

– Корабль! …иратский!

– …откуда он взялся?!

– Отразить нападение! …Чего стоите столбом?!

От какофонии испуганных вскриков, треска и свиста новых выстрелов заложило уши. Схватившись руками за голову, Ника осела на колени. Слезились глаза, в нос забивался запах гари, воздух застрял в горле, грудь раздирал судорожный кашель.