– Прямо сейчас, детка, ты выйдешь. И зайдешь сюда только тогда, когда я позову. И будь добра под дверьми уши не грей. Здесь разговаривают взрослые, опасные мужчины. Для женских чувствительных ушей – это будет слишком травматично. Виталий, – обратился он к помощнику, – помоги девушке найти выход. И пусть ей принесут чая или кофе?! Одним словом, что пожелает дама.

Сваровский не без удовольствия отметил про себя, как у Маргариты налились глаза кровью. Как ее пухлые губы оттопырились и крылья носа завибрировали от частого дыхания. Злится. Хорошо. Это значит, что он смог ее поставить на место. Задеть. Но она должна была ожидать такого приема. Что она о себе возомнила? 

Проучить бы ее… 

Зло сжимая челюсти, мужчина наблюдал за тем, как Виталий взяв Маргариту под локоть выводит из кабинета, под пристальными взглядами бандитов.

– Что все это значит? – Серафим перевел взгляд на зятя, после того, как за Виталием и Маргаритой закрылась дверь. 

– Я бы тоже хотел знать, – то что было в мыслях высказал вслух Сваровский, – но с дамочкой я разберусь, как только мы закончим с вами беседу, – проговорил Сергей вперив взгляд в Антона Ланского.

– А Генерал бы разбираться не стал, – тут же вставил тесть,  – сразу бы по башке надавал. А потом пацанам на забаву отдал. Уж слишком ты Сергей мягкосердечный. Бабы сразу секут такие моменты. Пожалеешь, что не наказал ее при всех, – сжимая кулаки проговорил сквозь зубы Смоленский.

– Послушай, Геннадий Серафимыч, – прогремел Сваровский еле сдерживая ярость, – я не Генерал, а Маргарита не совсем та женщина, которую можно отдать ради того, чтобы проучить на забаву шакалам. И лично я буду решать, что и как мне с ней делать. Ясно? – Сваровский прожигал тестя пылающим от негодования взглядом. – И прежде чем, что-то мне говорить и диктовать задумайся, ведь в следующий раз я могу и не проявить благородства. Наплюю на то что ты дед моего сына и убью тебя к чертовой матери, – последние слова Сергей в буквальном смысле прорычал. 

– Сваровский! – возмущенно вскрикнул Смоленский. вскочил на ноги. 

Телохранители сделали малый шаг вперед, делая пространство вокруг Сергея меньше. 

– Сядь, Геннадий Серафимович, – прогремел Сваровский, – не вынуждай меня принять меры.

Серафим, пыхтя и заливаясь красной краской от гнева, еле сдерживая эмоции, сел в кресло и тут же вцепился пальцами в подлокотники.

– Ну что? Все высказались? Или есть еще желающие? – пропитанным сарказмом тоном поинтересовался Сваровский, при этом окидывая собравшихся жестоким, холодным взглядом.

В ответ он услышал лишь тишину и тяжелое, прерывистое сопение тестя. 

– Вот и славно. Значит можно начинать, – громко хлопнув в ладони, Сергей откинулся на спинку кресла, кинул на бандитов взгляд исподлобья. – Вы уже как я понимаю должны быть в курсе того, что в ресторане Жана, этого сукиного сына, на меня и моих ребят напали. Исподтишка. Так делают только крысы. И я… – Сергей прервался, при этом вкладывая в свое молчание ряд тех эмоций, что должен каждый присутствующий понять без слов, – … хочу услышать от вас любую информацию, которой вы обладаете, – Сваровский замолчал, и вместе с ним стихли все звуки, даже стесть перестал сопеть, что натолкнуло Сергея на мысль о том, что он двигается в правильном направлении, и сейчас было понятно, что против него играет не один человек, а весь клан.

Сваровский скрестил руки на груди. Хмыкнул.

– Кто начнет первый? – он глянул на Воскреса. – Может быть это будешь ты, Антоха? – но предпочел начать со своего друга.