А то, что всё качается и я снова на четвереньках – тоже преодолимые мелочи, длор я или не длор?!

Длор, поэтому встал, приложил ладони к створкам и даже удержался, когда они поползли в стороны. Я ввалился в чистый воздух под защитным куполом родового поместья.

Свадьба подождёт, куда важнее то, что я первый за полтысячелетия смог открыть портал в другой мир. Об этом нужно срочно оповестить научное сообщество! И службу безопасности. И ещё запатентовать способ полновластного возглавления рода.

Запатентовать и никому не давать пользоваться, чтобы оставаться единственным главой, которому не надо делиться силой с супругой. Уже представляю заголовки утренних газет. Нет, газеты – пустяк. Куда приятнее завистливые взгляды глав, женившихся ради этой власти.

Пошатываясь, двинулся к двоившемуся и вообще смутно видному в темноте парадному крыльцу: портальный узел надо забрать для демонстрации коллегам (главное, жену на демонстрации случайно не вытащить). Центральная дорога из мраморных плит самым подлым образом пыталась уползти из-под ног. Ничего, скоро наведу здесь порядок, я же глава. И самое прекрасное: никто не будет мешать советами, спорить о цвете обоев и мебели. Кра-со-та!

Только почему-то мне плохо.

И в проткнутое ухо будто кто-то дул. Накрыл его ладонью. Дорожка опять попыталась уползти. В темноте сада послышался истошный крик, дребезг, хруст. Я развернулся на звук и чуть не столкнулся с чем-то бежавшим мимо. Это оно орало. Просто я его, похоже, плохо слышал.

– Стоять! – Я пошатнулся. – И свет!

По бокам дорожки загорелись два гриба-светильника, отчего тьма вокруг нас сгустилась. Вопли и грохот сменились невнятными всхлипываниями. На дорожке обильно зеленели выдранные травинки. Или выпавшие.

– Ко мне, – велел я хныкающей темноте.

В ней появились смутные очертания двухметрового вертикального бревна. Двоясь, оно медленно выползало на свет, отразившийся в огромных, с тарелки, глазах. В этих несчастнейших глазищах стояли слёзы. На тощем древесного цвета теле вместо огромной копны торчали несколько клочков травы, словно Дуся не трёхсотлетний дух, а новорожденный.

Кто ощипал моего саддуха? Кто этот урод, позарившийся на святое?

Как злодеи смогли пробраться в мой дом?.. А, я же сам его открытым оставил.

– Кто посмел? – Пытался разглядеть Дусю: кажется, саддух был чем-то измазан.

Дуся затрясся тощим тельцем и, лихорадочно указывая в сторону, попискивал и похныкивал. К сожалению, говорить хранители садов не умели. Но подозреваемых в этом издевательстве над исчезающим видом немного: соседи из разбогатевших коммерсантов.

Да, точно эти: без родовой магии завести саддухов сами они не могли, вот и обращались к длорам в затруднительном положении. Даже ко мне пару раз, уж больно им Дуся статью приглянулся: двухметровый, травянистый, с целый стог сена… был.

– Изверги! – Сердце наполнилось жаждой праведной мести. Я стукнул кулаком в грудь. – Лично злодеев ощипаю.

Но где их искать?

А ведь дочка коммерсантов Сомсамычевых, живших через два имения от моего, пыталась подёргать Дусю за травяную шкурку. Когда я запретил, объяснив, что саддухи от прикосновений незнакомых людей нервничают и лысеют, девочка (десять лет ей, не ожидал такой несознательности) разрыдалась, родители вопили: «Этожеребёнок!» И, кажется, смертельно обиделись, что я не дал их чаду трогать Дусю. Неужели это их месть?

Похныкивая, Дуся указывал трёхпалой лапой в темноту. Коварные злоумышленники ещё здесь? Тогда я с ними разберусь.

Закатывая рукава, решительно направился во тьму.