– Мама, отец, добрый вечер. – Я поцеловала две сухие щеки и встала перед ними. – Я прошу позволения съездить на исповедь.

– Конечно, дочь. Максимилиан завтра отвезет тебя.

Отец поцеловал меня в лоб, и я покинула их. Завтра получу ответ так или иначе.

Максимилиан, наш кучер, ждал меня утром с запряженной каретой. В храм можно было поехать и без сопровождения. Поэтому я отправилась одна. Лиз хотела отправиться со мной, но я убедила ее, что хочу побыть одна, поговорить с Господом наедине. Она не стала настаивать, но взяла с меня обещание, что в скором времени мы съездим к отцу Роберту вместе. Конечно, я согласилась, мы обычно и так ездили вместе, но сейчас… хотела побыть в одиночестве и привести мысли в порядок. Хотя разве я буду одна в доме господнем? Именно это мне и нужно – поговорить с Господом с глазу на глаз.

Войдя в церковь, как всегда благоговейно остановилась на пороге и закрыла глаза. Дома я не слышала глас Господа, может, услышу его здесь?

Прошла в кабинку для исповеди, задернула шторку. Дверка тут же отодвинулась, и глубокий голос произнес:

– Что привело тебя, дочь моя?

– Грешна я, отец.

– Нет такого греха, который нельзя простить. Расскажи мне все, дочь моя.

И я рассказала. Как родители нарушили обещание, про своего жениха, про вероятность перехода в другую веру, про отъезд в Шотландию… Излила ему все свои обиды и сомнения. Ведь для этого сюда и пришла.

– Как вы думаете, отец, быть может, стоило все-таки уйти в монастырь, коли душа у меня к этому замужеству не лежит?

Священник помолчал немного, а потом спросил:

– А к служению Господу нашему у тебя лежит душа? Готова ты отказаться от всего мирского, от красивых платьев, вкусной еды, удобной постели, развлечений ради каждодневной молитвы в пять утра, узкой каменной кельи, колючего тонкого матраца и пустой похлебки? Ради колючей робы? Никаких балов, никаких книг, кроме священного писания, никакой семьи?

Я слушала пастора и понимала, что нет, не смогу. Слова про семью особенно повлияли на меня. Несмотря ни на что, я очень любила своих родителей, а Лиз тем более. Но решила все же уточнить.

– Семьи? Почему?

– Твоей семьей станут сестры во Христе, твоим отцом – Господь, а домом – монастырь. Другой семьи у тебя не будет. От всего мирского придется отказаться, даже от них.

– Нет, – помотала головой, – от них точно не смогу. Без развлечений – сложно, но можно. Без красивой одежды и вкусной еды – я неприхотлива и не избалована. Но я не готова отказаться от своей семьи даже ради Господа, да простит он меня, грешную, за такие слова.

– Господь не обидится на это, дитя мое. У каждого из нас свой путь. Бог каждому дает испытания по силам. И ты справишься.

– Вы советуете мне смириться?

– Смирение – добродетель, дочь моя. Не забывай об этом. Попробуй найти и хорошее. Твой будущий муж молод, смел и был бы довольно красив, если бы не шрам. Это твои слова. И если он истинный христианин, то не обидит тебя. Ты станешь ему хорошей женой, а он – твоей защитой и опорой.

– А если обидит?

– Как я уже сказал, у каждого свой путь. Если Господь даст тебе такой – пройди его с честью, и тебе воздастся в Царствии небесном.

– А если меня заставят принять другую веру?

– Какую бы веру ты ни приняла, Господь не оставит тебя, дочь моя. Он никогда не оставляет своих детей.

– Но Шотландия, отец…

– Да, это дикий край. Но поверь, там тоже живут хорошие люди. Если будешь очень стараться, то обязательно найдешь их. А сейчас иди, дочь моя, отпускаю тебе все грехи твои. Во имя Отца, Сына и Святого духа, аминь.