- Ты все-таки нашел Ингу… - сказал он и подошел к кровати. – Судя по тому, что ты мне рассказал, ее состояние вызвано обезвоживанием.

Он прощупал пульс на запястье жены и начал ее осматривать.

- Если предположить, что в клубе ей что-то подмешали в алкоголь, то это вполне очевидно… - Борис посветил фонариком ей в глаза, поочередно приподнимая веки. – Но, ты, конечно, «молодец»! Как можно было ее оставить на такой период времени без воды?

- Да, все я знаю! Делай что-нибудь!

- Подай мою сумку… - со вздохом произнес друг. – Поставлю ей капельницы и послежу за состоянием. Но, обещай, что завтра привезешь Ингу в клинику. Не знаю, что ты будешь делать потом, но завтра – как «штык»! Понял?

Кивком соглашаюсь на его условия и подаю то, что он просил.

***

Алекса

Сильный раскат грома, от которого стены дома, казалось, завибрировали, заставил меня открыть глаза и резко сесть в кровати. Перед глазами все поплыло, и я снова опустилась на мягкие подушки.

В комнате полумрак, лишь небольшой ночник освещает пространство, но и этого достаточно, чтобы понять, что я нахожусь не в подвальном помещении, а в доме. Вот только в чьем?

Дождь гулко барабанит огромными каплями по панорамным окнам, которые находятся справа от меня. Озноб еще не совсем отпустил меня, подтягиваю выше мягкий плед, но он не греет. Или это все же нервное?

Удивительно то, что, открыв глаза, я в первый раз за последние сутки-двое поняла, что не боюсь. Что меня ТАК уже не накрывает, как поначалу. Словно мозг адаптировался к новым реалиям жизни, а извилины начали лучше работать в направлении выхода из ситуации, в которой очутилась.

Живот урчит, намекая, что нужно бы хоть чего-нибудь поесть, а вот пить, как ни странно, совсем не хочется и лишь легкое головокружение напоминает мне о том, насколько плохо мне было некоторое время назад.

Некоторое время… А какое это «некоторое»? Сколько его сейчас, какой сегодня день? Как долго я просидела в этом подвале?

На эти вопросы ответа не было.

Очередной оглушающий громовой раскат вынудил меня вжаться в подушки – с детства боюсь грозы. С силой смыкаю веки, но даже так ослепляющая молния, вспышкой отпечатывается в сознании, а в памяти всплывает детский кошмарный сон, который вот уже десять лет не беспокоил меня.

Он начинался и заканчивался всегда одинаково и, лишь некоторые детали проявлялись с каждым разом все ярче.

Во сне я видела маленькую девочку, которой протягивала своего белого плюшевого зайца, а она с радостью брала его своими маленькими ручками и улыбалась. Мне, по ощущениям, лет столько же, сколько и ей – около двух.

Потом все происходило по разным сценариям: мы мирно играли или ревели навзрыд вместе с другими детьми, которых я не видела, но отчетливо слышала их громкий плач. Иногда памяти удавалось запечатлеть голос женщины или нескольких, что громко разговаривали где-то неподалеку. Но они мне были незнакомы…

Самое ужасное и болезненное в этом кошмаре то, что каждый раз, в какой-то момент, к девочке тянулись женские руки, вырывали у нее мягкого друга, брезгливо откинув в сторону, а малышку уносили куда-то. Она заходилась в громком плаче, я же хваталась за холодные железные прутья кроватки и пыталась перекинуть ногу через перекладину, чтобы остановить эту гадкую женщину, которая уносила единственного близкого мне человека. Но, я слишком мала и попросту не дотягивалась. И только осознав, что препятствие непреодолимо, я оставалась наблюдать, как за ними закрывается огромная деревянная дверь.

В этот момент внутри что-то обрывалась, ведь понимала, что больше не увижу ее. Почему делала такой вывод - не знаю, просто чувствовала. Одиночество поглощало все мое детское естество, заставляя замереть и сжаться под его неимоверным натиском.