Но он не дал мне ступить и шагу. Плеча коснулась жесткая ладонь, останавливая.

Из динамика раздался взволнованный голос Дамира:

- Диана, у тебя все хорошо? Диана?!

Эмин стоял близко. Очень. Нельзя так близко, а он стоял и уйти не позволял.

Я часто задышала, с трудом глотая воздух.

И непроизвольно сместила взгляд на губы Эмина. Ровно очерченные, с ямочкой наверху посередине. В основном эти губы никогда не улыбались. Чаще – жестоко усмехались.

Я сделала глубокий вдох, заставив себя ответить Дамиру.

И почти не дернулась, когда Эмин шагнул ближе, вжимая меня в стену.

Все кончено. Все барьеры сломлены.

- Диана, с тобой все хорошо? Ты дома? - Дамир не отключался.

Эмин целует меня.

Со мной не все хорошо.

- Со мной все хорошо.

Я зажмуриваюсь.

Горячие губы касаются шеи. Скользят выше – к подбородку, к мочке уха.

Из губ вырывается судорожный вдох.

Так нельзя. Нельзя.

- Ты дома? – настойчиво повторяет Дамир.

Почему-то именно сейчас его настойчивость раздражает. И вместе с тем мне становится стыдно.

Он переживает, волнуется.

А я стою в объятиях своего кошмара и принимаю его поцелуи. Мое тело до сих пор ему одному принадлежит, безвозвратно. Не разум - тело.

Но мне так хочется доказать иное. Что я научилась жить без Эмина. И что вовсе не поддаюсь его умелым рукам. 

- Ты дома, - шепот в ухо лишает разума, - повтори. Скажи ему. 

- Я дома, - сдаюсь и убеждаю Дамира во лжи, - не беспокойся. 

Я сбрасываю телефон – становится так паршиво. От собственной лжи. От того, что происходит в эту минуту.

Эмин не спрашивает, кто мне звонил.

Он меня трогает. А это куда больше, чем иметь власть задавать вопросы. Его руки скользят также настойчиво, как и губы.

А я почти забыла, как выглядит мужская ласка.

И только сейчас почувствовала, как сильно в ней нуждалась.

Только совесть не позволяет полностью отдаться этим рукам. И былой страх. Страх прошлого.

- Это неправильно. Я так не могу, - простонала я.

Я упираюсь руками в грудь. Она каменная, неподъемная. Эмин напирает, пытаясь завладеть моими губами, а я все еще хорошо помню, как он не терпит отказы.

- Пусти, Эмин.

В ответ он схватил меня за щеку. Грубо, порывисто. На миг туман в наших глазах рассеялся, вернулся первобытный страх.

Пока он не поцеловал меня.

Пока не поймал губы и жадно не впился в них.

Что между нами происходит, мама?

- Все это неправильно! Я так не могу.

Я вырываюсь. Ненадолго.

Эмин злится, давит дальше, заставляет забыться. Вынуждает растечься.

- Можешь, - припечатывает он.

И раздевает меня. Хватает сумку, откидывая ее прочь. Тетради разлетаются по темному паркету. Здесь везде темно. Мрачно. Слишком откровенно. И он хочет взять меня под стать своему дому - также дико взять, также бездонно.

Мужские руки ловко подхватывают меня под бедра. Я вскрикиваю, чудом успев зацепиться за плечи. Широкие, сильные.

В его власти многое. Хозяин города, безумец. Я - его наваждение, а он - моя боль.

- Всего один раз. Ты тоже хочешь этого, - ему сносило крышу.

- Не хочу, - простонала я, - не хочу в твою спальню. Не хочу к тебе. Не хочу тебя.

Эмин опускает меня на лестнице. Резко, молниеносно. И также быстро стягивает плащ, а следом – кофту. Под лифом обнаженная грудь и торчащие соски.

Мое тело. Раньше оно принадлежало ему. Его зверь скучает по тому времени, когда мое разрешение не требовалось. 

И вот сейчас голодный взгляд лишает меня надежды на спасение.

Я не помню, как мы оказываемся в спальне. Как оказываюсь обнаженной – не помню. Как границы стираются, как спина ощущает холодный шелк постели – забыла. Все проходит в тумане. Плывет.