— Эврика, — ответила я.

Может, надо присесть в реверансе, а не вытягиваться в струнку, как на плацу? Я почувствовала, что краснею. Что делать? Поклониться? Что-то сказать? Передать привет от папы?

Он развел полы моего плаща, тяжелая бархатная ткань соскользнула с плеч, стекла к ногам. Старик взял с подставки канделябр с тремя свечами, обошел меня, разглядывая в свете трепещущих язычков пламени со всех сторон, как товар на рынке, и я стиснула зубы. Делать реверансы перехотелось. Когда он снова оказался напротив, я посмотрела прямо ему в глаза. Его волосы, белые, как молоко, были разделены пробором и заплетены в две тощие косицы. Седая борода окрасилась в бурый то ли от вина, то ли от крови. Капитан Рутгер, а я не сомневалась, что это он, был очень стар. Серый, высохший, словно вся вода, что была в его теле, собралась в глазах — невероятно ярких и синих.

Мы сверлили друг друга взглядом, и он хмыкнул. А потом вдруг сгреб мои волосы и, подняв их, посмотрел на мою шею сзади.

— Точно она. Я уж было подумал, другую подсунули, — прохрипел он. — На помолвке ты рухнула в обморок, стоило Амперу тебя поцеловать. Что ж теперь такая храбрая?

— Морской воздух, — огрызнулась я. — Здоровое питание.

— Капитан Алистер передал письмо, — поспешно сказала Инфинита, протягивая старику конверт.

— Я прочитаю, позже, — кивнул он и взял с низкого столика белый кувшин.

Иссохшие руки капитана задрожали, и он едва не выронил кувшин. Инфинита быстро пришла на помощь, и вдвоем они занесли его над моей головой. Энни распахнула вторые двери, открывая вход в храм.

— Принимаю тебя в свой экипаж, Эврика, дочь Алистера, — проскрипел старик.

Холодная вода плеснула мне на затылок.

Чужие взгляды обожгли мою обнаженную кожу, а прохладные ручейки воды побежали по спине, груди, животу, собираясь в лужицу под ногами.

— Худосочная какая, — прозвучал справа громкий шепот. Я повернула голову и увидела дородную тетку с косами, уложенными бубликами за ушами. — Взяться не за что.

Мои ногти до боли впились в ладони.

— Хорошенькая, — возразила ее соседка-бабулька, близоруко щурясь. — Смугляночка, румяная, как булочка.

Пацан с левого ряда рассматривал меня так жадно, словно раньше голых женщин не видел. Может, так оно и было.

— Ух, я бы… — начал он.

Щелчок — и звуки в моей голове исчезли. Я растерялась от внезапной глухоты, замерла, пытаясь услышать хотя бы свое дыхание. Последний привет от Эврики? Кто-то слегка подтолкнул меня в спину, заставляя идти. Я пошла по проходу между рядами лавок, чувствуя босыми ступнями холодный каменный пол. Незнакомые лица поворачивались ко мне, жадные взгляды прилипали к самым укромным частям моего тела. В ушах была гулкая тишина, но, возможно, и к лучшему. Я не слышала всех сальностей, что отпускали на мой счет, а смотрела лишь вперед и шла, расправив плечи.

Стены храма были лаконично белыми, продолговатые прорези в потолке, пропускающие солнечный свет, походили на прямоугольные лампы в лаборатории. И меня осенило: капитан Рутгер принял меня в свой экипаж! Раздевание, омовение — я будто бы прошла антисептический блок перед посадкой на корабль!

Традиции с Ковчега номер девять остались, пусть и утратив исходный смысл.

Алтарем же в храме была старая медицинская капсула. Стеклянный купол от нее куда-то подевался, но я узнала и кнопку вызова персонала, идеально ложащуюся под указательный палец, и торчащий клапан подачи кислорода. Безнадежно устаревший образец, на «Арго» куда более современные модели: за полчаса можно вылечить зубы, сделать эпиляцию, очистить кровь и заодно поспать.