Затыкаю совесть подальше и решительно вываливаю весь мусор из мешка на пол в своей прихожей. Что я ищу? Не знаю. Может быть то, что поможет мне сориентироваться в жизни влиятельных людей.

Так, бритва. Зачем он её выбросил, она же почти новая? У богатых свои привычки, не мне об этом рассуждать. Не отвлекаемся от дела.

А это, видимо, его дамочка наводила порядок. Не думаю, что, например, мама или сестра будут избавляться от чулков и помады в доме Аполлона.

Пустая бутылка от вина, разбитый бокал… Абсолютно ничего интересного. Всё как и в нашей жизни обычных людей.

Вот что-то закрученное в красивую крафтовую бумажку. Тьфу… гадость какая… использованный презерватив. Почему гадость? Люди позаботились, завернули в бумажку. А уж если кому-то интересно копаться в грязном белье…

Я резко подскакиваю от звонка в дверь и ловлю своё отражение в зеркале. Мои длинные каштановые волосы разве что не поседели. Взъерошились и встали, можно сказать, дыбом, а карие глаза окрасились в почти чёрный цвет.

Аполлон меня нашёл и привёл с собой милицию. И тётеньку с собачонкой, как свидетеля.

Осторожно заглядываю в глазок и облегчённо выдыхаю. За дверью стоит моя любимая и дорогая подруга.

Не задумываясь, быстро впускаю её в квартиру. Не понимаю, почему она так долго рассматривает меня и мою прихожую. Постепенно до меня начинает доходить размах трагедии…

— Чего тебе не спится в такую рань в воскресенье? — я пытаюсь разрядить обстановку.

— Ты зачем телефон отключила? — Альбина приседает и двумя пальцами тянет бумажку, на которой лежит использованное средство защиты, а потом брезгливо отряхивает руки. — Твоё?

— Зачем мне это? Я же наоборот – ребёнка хочу.

— Хм… с ребёнком мы поторопились. Кажется, тебе нужно новое обследование.

— Какое это ещё? Я же всё прошла. Всё, что ты мне назначила.

— У психиатра. И желательно в стационаре. В Новинках!

— Эй, ты чего это? У меня всё хорошо.

Я спохватываюсь и бегу в свою комнату, чтобы натянуть халат. Как будто Альбина и правда сейчас вызовет «неотложку» на меня. Действительно, улыбаюсь я, картина маслом получилась.

— Альбин, ты прости… я тебе вчера не отписалась. Я помню, ты просила. У меня телефон… зарядка села.

— А это что? – пинает она носками своих босоножек мусор, разбросанный в прихожей.

— Аль, идём на кухню. За чашкой кофе я тебе всё расскажу.

— Ты уж постарайся. Чтобы у меня не возникло никаких сомнений насчёт твоего ментального здоровья.

После моего рассказа Альбина долго молчит и смотрит в одну точку. И вдруг начинает громко смеяться:

— Надо же, Женька! Ну ты даёшь, подруга! Не ожидала от тебя таких поступков.

— Сама от себя не ожидала. Ты лучше вот что скажи… эти… эмм… живчики… они вообще долго живут?

— В смысле?

— Ну… когда выходят на свободу. Долго живут? Например, вон в той красной крафтовой бумажке?

Альбина удивлённо поднимает брови:

— В женщине… часов двенадцать. Говорят, есть доказательства, что могут и до пяти-двенадцати суток прожить.

— А на улице?

— Ты точно нормальная? На какой улице?

— Во внешней среде, – не сдаюсь я.

— На поверхности тела, например, – сквозь зубы отвечает Альбина, – могут жить до двух часов. Но должны быть уж очень идеальные условия для этого. Например, обычная вода для них губительна.

— А в през…

— Если тебя интересует в презервативе, – злобно перебивает она меня, – то знай: защитная смазка вызывает мгновенную гибель мужских половых клеток. – Там, – кивает она в сторону коридора, – уже ничего жизнеспособного не осталось. Уж поверь мне на слово!

— О чём ты? С ума сошла… Я не собиралась ничего такого… А если я… новую партию добуду?