Раньше я терпеть не могла, если мужчины трогали эту часть моего тела, казалось, нет там эрогенных точек. А когда амеранин стащил вниз чашечку бюстгальтера и осторожно сжал двумя пальцами сосок, куда-то под ребра ушла сладкая молния.

Он убрал руку, и кожу тут же охватила прохлада. По ней пошли заметные мурашки. Мне недоставало этой руки.

Эрик торжествующе улыбнулся, как будто только что получил джек-пот.

— Надо же, как остро ты на меня реагируешь.

— Тебе кажется, — прошептала я, хотя уже сама не понимала, чего хочу.

Это все тот коктейль дурацкий действует. Между мной и Эриком не может быть никаких чувств. А плотские желания ничего не значат.

Клац. Клац.

Он расстегнул мою рубашку до конца, а потом и бюстгальтер, половинки которого распались в разные стороны. Жадно впился взглядом в мои груди, а они, как назло, призывно колыхнулись от неловкого движения.

По телу амеранина пробежали блики металла. Он менял кожу, но не до конца. Возможно, так ему было легче сдерживаться.

— Просто помолчи, ты много говоришь, — хрипло прошептал он, прикрыв ладонью мой рот. Обхватил вторую грудь губами, играя языком с вершинкой, то облизывая, то засасывая ее.

Не в силах сдерживаться, я лизнула его ладонь, прикусила палец. И выгнулась дугой навстречу умелым губам.

Сладко.

Как же горячо, черт побери! Эрик умеет доставлять женщинам удовольствие.

Своим женщинам — тем, кому считает нужным.

Я ведь изучала досье с его характеристикой. У Эрика действительно не было постоянных отношений. Он совершенно точно подметил, что не женился бы. Особенно на такой, как я.

Почему с ним все ощущается иначе? Не так, как с мужем, которого я уже успела позабыть. Впервые в жизни все так остро и горячо. Хотя Эрик просто играется со мной, как наверняка делал это сотни раз с другими женщинами.

Обжигающие губы опустились ниже, исследуя мой пупок; язык то и дело проникал в маленькую ямочку, и каждый раз я втягивала живот. Но поняла, что не стесняюсь своей фигуры и меня не заботит, как я выгляжу в глазах амеранина. Я просто была самой собой. Нет, тело у меня, конечно, стройное, но в молодости всегда думаешь о том, какой увидят тебя другие, а потом это чувство, оказывается, притупляется.

Я прикусила губу, чтобы сдержать стон. А Эрик понял это. Он зарычал, обдав влажную кожу горячим дыханием. Убрал руку от моего лица, приподнялся. И вдруг его ладонь легла на застежку брюк.

И о чем я только думаю? Позволяю ему делать все это, несмотря на то, что недавно мы заключили с ним соглашение! Я слабо запротестовала, попыталась убрать настойчивую руку.

— Эрик, не нужно, мы не должны… — сбивчиво зашептала я.

Сейчас действие возбуждающего средства закончится. Так я себя уговаривала, объясняя дурацкое желание, которое буквально рвало на части. Невозможно, чтобы я сама хотела амеранина.

Но я хотела.

Тот коктейль был самым обычным, который может, максимум, ненадолго вызвать легкое опьянение.

Это амеранин являлся моим дурманом, и чем больше я запрещала себе о нем думать, тем острее реагировала на его действия.

Он скривил губы. Усмехался.

— Мы никому ничего не должны, синеглазка. Ты ведешь себя так, будто все, что я делаю, для тебя ново. И тебе нравится это больше, чем ты сама бы хотела. Так ведь? Я вижу, можешь не спорить.

Мое сердце бешено застучало. Воздух стал липким, я не могла сделать вдох. Только смотрела на округленные глаза мужчины и понимала — он обо всем догадался. Иначе зачем так сказал?!

— Думаешь, ты настолько хорошо меня изучил? — вырвался ответ.

Нужно что-то делать, пока этот разговор не ушел совсем в другую тему.