Человек, предложивший свои услуги, был самым отъявленным трусом; во всем отеле не найти второго такого, включая самого Свинтона. У него были причины участвовать в дуэли с капитаном Мейнардом; но гораздо безопасней выступать в роли секунданта; и никто не понимал этого лучше, чем Луис Лукас.

Не впервые будет он выступать в таком качестве. Дважды играл он подобную роль и потому пользовался некоторой известностью, которую по ошибке смешивали с храбростью. На самом деле он был настоящим трусом; хотя воспоминание о предыдущей встрече с капитаном Мейнардом вызывало у него злость, он ничего не предпринял. Сссора Мейнарда со Свинтоном давала возможность отомстить и одновременно оставаться в безопасности.

– Либо я, либо этот мой друг, – добавил Лукас.

– С удовольствием, – подтвердил тот.

– Спасибо, джентльмены; буагодайю вас обоих! Вы чйезвычайно добуы! Но, – продолжал неуверенно Свинтон, – мне неловко пользоваться вашей помощью в этой непйиятности. У меня есть несколько стауых товайищей в Канаде, они там служат со своими частями. Я им телегуафиуую. А этот тип подождет. Давайте оставим эту тему и еще выпьем.

Все это было сказало с внешним хладнокровием. Но на самом деле Свинтон пытался выиграть время и разработать какой-нибудь план, который помог бы ему не вызывать Мейнарда.

Если немного выждать, это может получиться; но если дело перейдет в чужие руки, у него не будет выхода – только драться.

Такие мысли быстро мелькали в сознании мистера Свинтона, пока готовилась свежая выпивка.

И когда стакан коснулся его губ, они были сухими и побелевшими; а в последующем разговоре мистер Свинтон участвовал с отсутствующим видом, который говорил о серьезной тревоге.

Только очень много выпив, он вернул себе видимость храбрости; но час спустя, когда он, спотыкаясь, поднимался к себе по лестнице, даже пары алкоголя не могли затмить воспоминание о встрече с «пуоклятым ийландцем»!

Оказавшись у себя в номере, он отбросил всякое сходство с вельможей. И отказался от речи с акцентом. Теперь говорил он как простой человек, к тому же пьяный. Речь его была адресована лакею, который не спал в ожидании хоязина.

Считалось, что слуга спит в маленькой прихожей. Последовавший диалог можно было бы назвать конфиденциальным. И случайно услышавший его человек очень удивился бы.

– Ты оставил меня на всю ночь! – хозяйским тоном сказал лакей.

– Ти … ик … ты говоришь правду, Фрэнк. Ночь… не очень хорошая. Напротив – отвратительная ночь!

– О чем ты, пьяница?

– О чем? О чем… О том, что игра кончена! Черт побери! Какой был отличный шанс! Никогда такого не было. Миллион долларов! И все погибло – из-за этого проклятого типа!

– Какого типа?

– Я его встретил там… внизу… на балу. Давай еще выпьем! Выпьем… и еще…

– Нельзя ли немного пояснее? В чем дело?

– В чем дело? В чем?.. Ик… В нем!

– В ком в нем?

– В ком… в ком… в Мейнарде! Ты ведь знаешь Мейнарда? Он служил в тридцатой… в тридцатой… Не помню номер его части. Неважно. Он здесь… этот проклятый щенок!

– Мейнард здесь! – воскликнул лакей тоном, очень необычным для слуги.

– Конечно! Верно, как день, говорю тебе! И готов все испортить, посмеяться надо мной!

– Ты уверен, что это он?

– Уверен…уверен… Еще бы! Он мне дал хорошее основание поверить… будь он проклят!

– Ты говорил с ним?

– Да… да.

– Что он тебе сказал?

– Не очень много – не очень. Дело в том… что он сделал.

– Что?

– Дьявольски много… да… да… Ну, неважно. Пошли спать, Фрэнк. Расскажу утром. Игра окончена. Клянусь… Юпитером!

И неспособный дальше продолжать разговор, тем более раздеться, мистер Свинтон упал на кровать; и почти сразу же захрапел.