— Как ей удалось сделать такой цвет? — восхищенно спросила Агнэ, гладя пальцем вышивку в том месте, где нить из синей очень плавно и естественно выцветала в зеленый. — Это же просто удивительно.

— Нэсши сама красит нити, — пояснил гордый мастерством своей сестры старший брат. — Она любит экспериментировать. Результаты бывают очень интересными.

Я не могла сдержать улыбки. Вышивка, конечно, было просто прекрасной, но больше нее меня поразил тот искренний интерес, который Агнэ проявила к так ненавистному ей рукоделию.

Когда тема исключительных талантов Нэсши изжила себя, а Ислэ притомился нахваливать сестру, мы снова погрузились в неловкую тишину, нарушаемую редкими натужными вопросами.

Разговор, глупый и нескладный, в скором времени затух совсем, и нам пришлось откланяться, чтобы не доводить неловкость ситуации до абсурда.

Из комнаты больного я выходила с чувством теплого, умиротворяющего спокойствия. Будто все прошло хорошо, никто из нас не чувствовал себя скованным и в комнате периодически не повисала неловкая тишина. Я совсем не ожидала, что невеста Ислэ, имени которой я так и не удосужилась узнать, поймает меня у дверей и решительно оттащит в сторонку, чтобы, крепко пожав мою ладонь, тихо выдохнуть:

— Спасибо.

— Так ведь… я же ничего и не делала.

Девушка улыбнулась.

— Ислэ мне все рассказал о том, как вы его спасли.

Наврал много, отчетливо поняла я, смущенная ее горящим взглядом. И самое поразительное заключалось в том, что врал Ислэ не о своих заслугах. О моих.

— Она что-то плохое сказала? — спросила Агнэ, когда я вышла из дома к дожидавшимся меня у крыльца эва.

— Нет. Просто… — Я не знала, как объяснить, что мне были неприятны искренняя благодарность девушки и наивная уверенность Ислэ, что я его спасла. Это заставляло меня чувствовать себя некомфортно. Будто я лгунья. Я пыталась себя убедить, что никого не обманывала, они сами все себе придумали… это не помогало. — Ничего. Пойдемте, меня еще разговор с твоим отцом ждет.

Дорога обратно вышла почему-то короче… Или это я так вперед рвалась, чтобы поскорее узнать, что за дело ко мне у Ксэнара, или показалось.

По лестнице на второй этаж я поднималась чуть запыхавшись, оставив где-то позади отставших спутников.

Ксэнар не ждал меня так скоро, мирно читал какие-то бумаги и был очень удивлен моим столь быстрым возвращением. Но предложил сесть, дал время отдышаться и начал с безопасного:

— Как Ислэ?

— Лучше, чем я думала, — призналась честно и зачем-то добавила совсем уж лишнее: — Окружен вниманием и заботой.

— Хорошо. — Он помолчал еще немного. Спросил: — Ты уже решила, что хочешь?

— Что?

— Сэнар говорил, что все тебе объяснил, ты взяла время подумать.

Понятнее мне не стало.

— О чем я должна была подумать?

Ксэнар ответил после недолгой заминки, в которую уместилось все его недоверие и непонимание:

— В ночь после нападения. Ты помнишь разговор с Сэнаром?

Я медленно покачала головой. Для меня после стычки с нечистью сразу наступило утро следующего дня. Тревожное и странное, полное смутного беспокойства. Я чувствовала, что ночью что-то произошло, но не знала что. Теперь знала.

Я пила чай с царем и забыла об этом… есть из-за чего беспокоиться.

Этот неудобный провал в памяти решено было списать на нервное перенапряжение и настойки Ллэт, которыми она поила меня в полубессознательном состоянии. А Ксэнару пришлось объяснять мне все заново. Самому.

Про положенную мне за героизм награду я слушала, постепенно закипая.

— Нас спас Ислэ. Я ничего не сделала, — ответила я резче, чем следовало бы. — Почему меня пытаются одарить, хотя я не заслужила? Если бы я не уступила Агнэ, мы бы не пошли на болота и Ислэ не ранили бы!