— Моя мать тоже была живой! — темнея лицом, перебил меня маг. — И она тоже не должна была умереть... так. Но когда какая-то болотная тварь утащила ее, трусливый царь болотников посчитал лишним искать ее.

— Ксэнар так бы не поступил, — несмело возмутилась я.

— Разве про него я говорю? Его отец отказал моей матери в спасении.

Арис не краснел от гнева, как это на моей памяти бывало с людьми, он бледнел. Белел и будто выцветал. И это было жутко.

— Десять лет она верно служила царю, и он принимал ее силу, звал другом, но, когда случилась беда, легко выбрал нового пастуха сов.

— Ваша мать была... — я осеклась. Нахмурилась. — Вы не похожи на эва.

— Правда? — Маг потеребил прядь абсолютно черных волос. — Ты будто не знаешь, как легко можно сменить цвет волос, если есть желание.

— А глаза?

— Потемнели после инициации. Как говорят старейшины, моими глазами смотрит сила. — Он не успокоился. Все еще бледный и натянутый как струна, вот-вот готовый взорваться новым приступом злости, Арис не отводил взгляда от меня.

И я признавала правоту старейшин. Человек не мог так смотреть.

— Ты, вероятно, уже знаешь об одной неудобной особенности болотников, — заговорил он после недолгой паузы. — Они бывают неразумно привязчивы. Чаще всего от этого страдают дети. Конечно, связь матери с ребенком, как правило, оказывается достаточно сильной и оберегает женщину от угасания в случае гибели мужа. С мужчинами все сложнее. Они не так сильно привязаны к своим детям. Отцы ненадежные родители... Мой был таким. Не прошло и года, как он умер. Родственники хотели забрать меня. У эва же чужих детей не бывает... но я сбежал. Чудом сумел выбраться к людям. Дар вывел.

— И вы, обиженный на... отца Ксэнара, полагаю, решили оставить сиротами ни в чем не повинных детей?

— Сопутствующие потери, — повел плечами Арис, разминая затекшие мышцы.

— Я все расскажу Ксэнару, — сказала очень просто и спокойно. И лишь когда слова прозвучали, я осознала, что вслух их лучше было не произносить.

Маг нахмурился.

— Рагда, не глупи.

— Я не соглашалась участвовать в убийствах, — раздельно проговорила я, жалея лишь о том, что не могу прямо сейчас бежать к царю… Дорогу к двери мне преграждал чернокнижник. — Вы… вы же нечисть на них натравили.

— У нас договор.

— Я ни в чем не клялась.

Сначала он собирался угрожать. Это было написано на его лице.

Я была не первой, кто сегодня злил мага своей глупостью, и достаточно бесполезной, чтобы на мне сорваться.

Арис сдержался.

— Сядь, — велел он сухо, кивнув на стул. Дождался, пока я выполню его приказ, и спросил: — Считаешь, я сам не рискую?

Ответить мне маг не дал, хотя я собиралась, продолжил говорить.

— Дар пастуха велик, и каждый, наделенный этим даром, способен подчинить себе любое животное и любую нечисть. Особенно талантливые пастухи способны влиять даже на людей… Такая сила находится в их руках, но используют ее они лишь на совах. Тебе не кажется это странным?

Я пожала плечами.

— Совы податливы, их сознание мягко и согласно принять волю другого существа. Работать с ними просто и безопасно.

— Мне нужно вам посочувствовать? Связались с нечистью, рискуете своей жизнью…

— Я осознаю последствия своих действий и не прошу жалости, — спокойно ответил он. —  Я лишь хочу, чтобы ты знала: моя жизнь защищена не больше, чем жизнь каждого из жителей поселения. И я надеюсь, ты поймешь, у меня есть такое же право на месть, как и у тебя.

Я молчала, желая, чтобы наш разговор поскорее закончился и я смогла бы бежать к Ксэнару и все ему рассказать. О том, что он со мной сделает, после того как узнает правду, не думала. Страшно было об этом думать, но и скрывать этот жуткий секрет я уже просто не могла. Не могла рисковать чужими жизнями…