Все началось, когда он увидел ее после снятия бинтов.

Она вернулась. Его жена вернулась, вновь став той, кем всегда и была. А он… он и сам не знал, что совсем не готов вновь ее увидеть. Никогда ему не забыть тех чувств, что он испытал тогда. Больше всего на свете Артуру хотелось, чтобы она исчезла… сделать так, чтобы она исчезла. Все из-за нее!

Хорошо, что рядом был врач, иначе…

Что иначе он до сих пор боялся думать. Но ощущение, что он потихоньку сходит с ума все чаще посещало и мешало спокойно дышать.

Зато Ника, как же она была счастлива. По крайней мере в тот момент, когда только-только вышла из кабинета врача. Артур видел это в ее глазах и ему до безумия захотелось стереть это счастье с ее вновь сделанного лица, разбить в кровь, в мясо, снова закутать ее в бинты. Только бы не видеть это некогда милое сердцу лицо.

- Ненавижу… - шептал он каждый вечер, до крови сбивая кулаки ударами в боксерскую грушу, представляя, что это ее лицо. Он раз за разом разбивал его на кусочки, стирая те счастливые огоньки в глазах и превращая все в пыль. В пыль и кровь.

И одновременно с этим он так ее желал… желал, как никогда прежде.

Больше всего на свете Артур хотел развернуть ее к себе спиной и, раз за разом впечатывать с силой в стену, причиняя боль и страдания.

Она приходила к нему. В тот первый вечер после обретения своего лица, она приходила. Он готовился ко сну, все больше молчал, стараясь не выдать своих истинных чувств. Она пришла и легла рядом…

11. 11

НИКА

В тот день, когда ей сняли бинты, она пришла и легла рядом с мужем. Абсолютно нагая вышла из душа и подошла к кровати. Легла рядом с ним, тронула рукой плечо, желая, чтобы он увидел ее, чтобы обернулся, почувствовал, что она готова и хочет его. Она вновь стала чувствовать себя женщиной, красивой и желанной.

Артур обернулся. Так резко, будто хищник выпрыгнул из своего убежища, чтобы настичь жертву. Прижал к кровати, железной хваткой сжав тонкую шею до хрипа. Глаза, налитые кровь, смотрели безжалостно и Ника вдруг поняла, что сейчас он ее убьет. Артур был безумен. На щеках играли желваки, искривленный рот что-то беззвучно шептал и пальцы все сильнее смыкались на ее шее. Она пыталась их разомкнуть, задыхаясь и издавая какой-то клокочущий звук и свист. Больше не было сил сопротивляться. В глазах темнело, и сознание уносилось куда-то вдаль и тут… хватка ослабла и в глотке появился воздух, от которого она тут же зашлась сухим, раздирающим кашлем. Ника, держась за горло, скатилась с кровати и поползла к двери. Не оглядываясь, не ища его взгляда, ей хватило того, что она уже увидела. Она ползла, словно собака, избитая своим хозяином, но ей было все равно, как это выглядит. В голове билась только одна мысль – уйти, уползти подальше и спрятаться, чтобы зализать раны.

Ночью Вероника так и не смогла уснуть. Жутко болело горло и сухой кашель разрывал глотку на части. Нику трясло и колотило, она все еще помнила тот взгляд, полный ненависти и пыталась понять, за что… что она сделала не так, где преступила черту.

Она кое-как добралась до комнаты прислуги на первом этаже, той, что была незанята и всю ночь слушала крики Вики из соседней спальни и утробное рычание мужа. У нее был очень острый слух…

***

- Все будет хорошо, - холодно, вместо приветствия сказал ей муж, когда спустя полдня поисков нашел ее в ознобе в этой спальне для прислуги.

Ника лежала, отвернувшись к окну и наблюдала за тем, как ветер треплет крону деревьев и играет листьями в воздухе, поднимая их все выше и выше. Вот бы ей туда, к этому ветру, превратиться в листочек, в пушинку и подняться вверх, все выше и выше, все дальше и дальше от этого жестокого мира.