Балы, столица… Вот уж о чем я сейчас думала в последнюю очередь. Мне бы хоть немного времени, чтобы оглядеться, посмотреть на мир и определиться, что делать, а меня хотят отдать замуж за мужчину, который сам, похоже, жениться не желает. Но тем лучше. Похоже, это время у меня еще будет.
Глава 7
Обед проходил чинно и мирно. Я старалась не отсвечивать и поменьше открывать рот, а когда меня о чем-то спрашивали, отвечала по возможности односложно. Мужчины, несмотря на старания мачехи, заскучали, и только отец, кажется, был полностью удовлетворен. Он подслеповато щурился и поглядывал на меня с нарочитой отеческой любовью.
– Как жаль, что твоя мать тебя не видит, – в какой-то момент произнес он. – Ты так на нее похожа. – Я кивнула, пряча глаза. – Келла тоже не дожила до этого дня. А ты неожиданно быстро расцвела.
Седовласый мужчина с грустью продолжал смотреть на меня.
– Келла? – спросил блондин.
Мне, кстати, тоже было интересно, кто это такая.
– Моя сестра. Она воспитывала Эмму почти с рождения, но буквально полгода назад ушла на встречу с Мильфеей и Лимой. Эмма очень переживала ее потерю. И в последние месяцы часто впадала из крайности в крайность. Юность – непростое время, а на долю моей девочки выпало такое испытание. – Он сокрушенно покачал головой. – Знаете, я даже рад, что она потеряла память. Боль от утраты толкала ее на слишком необдуманные поступки, – и взглянул на генерала, явно намекая, что то ожерелье я порвала именно по этой причине.
– О да, очень жаль, – склонили головы мужчины.
– А что будет, когда память к Эмме вернется? – спросил генерал, поглядывая то на меня, то на отца.
Я же, наконец, поняла, почему изменения в девушке все восприняли так спокойно: хорошо ее знала только ее тетя, которая и сдерживала ее капризный характер. А когда женщины не стало, Эмму понесло. И, думаю, ссылалась она при этом на неослабевающую боль от утраты. Вернее, избегала наказания, ссылаясь на нее.
– Думаю, моя дочь уже на многое будет смотреть иначе и не повторит прошлых ошибок…
Похоже, именно к этой фразе отец и вел разговор все это время.
Уголок рта генерала дернулся, словно он сдержал скептическую ухмылку.
Что ж, я его хорошо понимала. Ну да ладно, мне же проще.
– Эмма, а что скажете вы? – внезапно обратился он ко мне, глядя прямо в глаза.
И было в этом взгляде что-то такое, что чуть не заставило меня во всем сознаться, будто он и так уже все знает и только ждет, когда я сама все расскажу. Опасный, очень опасный для меня мужчина.
С трудом удалось отвести взгляд, и я ответила.
– Боюсь, я могу сейчас отвечать только за себя теперешнюю. Что будет, когда я вспомню прошлую жизнь, и вспомню ли… – я снова посмотрела на него, – не знаю.
Несколько долгих секунд он пристально в меня вглядывался.
– Вы сильно изменились после потери памяти, – признал он. – Взгляд, манера держаться, даже цвет ваших глаз стар ярче, как и вы сама…
Ой-ой, что-то беседа сворачивает куда-то не туда!
– Надеюсь, это комплимент? – выгнула я бровь.
Мужчина вглядывался в меня несколько секунд, заставляя сердце трепыхаться в груди испуганной птичкой, и улыбнулся:
– Несомненно.
Как же хорошо, что к этому моменту обед подошел к концу, и мне не нужно было что-то жевать, изображая аппетит – в горло ничего бы лезло.
И только я выдохнула, как мачеха устроила мне новой потрясение:
– Давайте пройдем в гостиную, там нам накроют послеобеденный кофе, а Эмма развлечет нас своим пением. У нее замечательный голос!
– Боюсь, я не помню никаких песен, – хмуро ответила я, глядя на любезно протянутую мне руку генерала.