– Как я погляжу, у этого парня на все найдется ответ!

– В большей степени, чем вы можете себе представить! Кроме того, он мне сказал, что теперь мы связаны, и хочу я этого или не хочу, я должна продолжать помогать ему, потому что иначе он устроит так, чтобы все свалить на меня. То же самое будет, если я обращусь в полицию. Затем он посоветовал мне подумать обо всем этом, пока он съездит к родным в Андалузию. И вот теперь он вернулся…

– Но ведь не бросился к вам первым делом?

– Дайте мне еще сигарету!

На этот раз Альдо предоставил Тане возможность прикурить самой и, как раньше, сделать две или три затяжки, прежде чем продолжить:

– Это было бы нелегко сделать! Как только дверь за ним закрылась, я наспех сняла вот эту вот квартиру и поселилась здесь. Раньше я жила на набережной Орсе и оставила там много красивых вещей, но тогда я думала только об одном: скрыться от него.

– Да вы же всего-навсего перешли на другой берег Сены! Почему вы не уехали куда-нибудь подальше? Не отправились в Англию, в Швейцарию, в Америку?

– Я люблю только Париж. Кроме того, у меня сердце разрывается, стоит только подумать, что между мной и камнями, которые я разыскиваю, ляжет слишком большое расстояние.

– Кстати, насчет сердца: а что стало с вашей великой любовью к дону Хосе?

– Я и сама толком не знаю, поскольку не задавала себе такого вопроса. Но мне кажется, от нее мало что осталось! Теперь, как вы понимаете, я его просто боюсь.

– Хм!.. Допустим. Но в таком случае вы должны были бы скрываться, прятаться под шалями, накидками, покрывалами. Зачем вы явились к князю Юсупову в таком умопомрачительном наряде?

– Феликс – мой друг, настоящий друг, и в его доме мне ровным счетом ничего не угрожает. Кроме того, Хосе не принимают в русских домах, во всяком случае, в том, что от них осталось. Он наглый, грубый, и, кроме того, он после глупейшей ссоры убил на дуэли молодого Вронского.

– Отчего он не жил во времена Анны Карениной! Несчастная женщина не закончила бы свою жизнь под колесами поезда, а свет лишился бы прекрасной книги! – не удержавшись, съехидничал князь. – А теперь объясните мне, почему вам непременно хотелось куда-нибудь пойти со мной?

– Я не знала, что он уже вернулся… и еще – когда я вас увидела, мне показалось, что небо ответило на мои мучительные вопросы насчет идеального мужчины…

Наверное, Морозини должен был почувствовать себя польщенным, но он не мог не встревожиться. Тотчас поднявшись с ковра, он перебрался в кресло.

– Премного благодарен, но что вы под этим подразумеваете? В чем проявляется моя идеальность?

– В том, что вы лучше всех разбираетесь в камнях, располагаете большими средствами, вас принимают… больше того – зазывают в любое общество, и вы представляете собой наилучшую гарантию из всех возможных, если только захотите взять меня под свое покровительство…

– Вы уже много всякого наговорили, и я думаю, что пора расставить все по местам. Я всей душой готов вам помочь… но лишь в определенных пределах…

– Что за пределы?

– Пределы законности. Со мной и речи не может быть о том, чтобы добывать драгоценности кражами! Кроме того, вам следует принять во внимание, что я не парижанин, живу в Венеции, и потому между нами довольно большое расстояние, измеряемое многими километрами. Наконец, пусть даже моему мужскому тщеславию бесконечно льстит мысль сделаться вашим… официальным покровителем, об этом не может быть и речи, так как я женат и люблю свою жену!

Таня прикрыла веки, и на ее лице появилась очаровательная лукавая гримаска.