Кто-то откинул крышку. Пришлось зажмуриться от яркого света. Всё-таки не так долго я пробыла в сундуке, раз светило ещё не село и горит так ярко.

– Что за чёрт? – услышала грубое ворчание.

Пришлось снова открыть глаза и посмотреть на того, кто поминает чёрта.

– Здрасьте! – прохрипела я.

Эх, сорвала голос, пока орала.

Оказалось, что светило всё-таки село, а ослепил меня свет от лампы, которую держал мужчина. Интересно, а он кто такой-то? Конюх? Дворник? Ключник? Привратник? Хотя, не знаю, есть ли тут ворота, через сундук не видно было.

– Ты что тут делаешь? – опять подал голос ламподержатель. Да, пока не узнаю, кто он такой, как звать и какую должность занимает, буду про себя называть его «ламподержатель». Хотя длинно как-то получается. Сундукооткрыватель. Нет, это ещё длиннее. Ламподержец…

– Глухая, что ли?

– А? – ой, кажется, я что-то упустила, пока думала, как звать своего спасителя.

– Делаешь ты тут что?

– Лежу.

Вот уж точно, пока меня везли, весь мозг вытрясли.

– Ну, лежи, лежи. Не ори только, спать мешаешь, – проворчал мужик и двинулся куда-то в темноту.

– Эй, эй! Стой!

Я начала выкарабкиваться из сундука. Как ни странно, но ламподержец остался на месте и в полной тишине, нарушаемой только моим кряхтением, наблюдал за моими мучениями.

Наконец я стояла на твёрдой земле. Поправив платье и с хрустом потянувшись, вновь обратила внимание на фигуру с лампой.

– Кхм, здрасьте.

– Говорила уже.

– А, ну да, – быстро вспомнив, что мне втолковывал дядька, я начала: – Я к господину Драгошу. То есть не «к», то есть «для»… В общем, я – господину Драгошу.

Мужик почему-то дёрнулся, потом недоверчиво на меня посмотрел и протянул:

– На кой ты ему?

– В уплату долга. Дядька прислал, за спасение брата. То есть сына. Ну, то есть его сына, а моего брата. Господин Драгош брата моего у водяника отнял да часть своей жизни в тело его вдохнул. А я как бы плата за это. Ну, не «как бы», а плата.

– Не нужна ты, иди домой, – и он начал опять уходить в темноту.

– Эй-эй-эй! Как это не нужна? Стоять!

Но мужик продолжал удаляться, оставляя меня в темноте.

– Стой! Эй, ламподержец, держатель, светитель! Стой, кому говорю! Откуда знаешь, что не нужна?

Так как он и не думал останавливаться, пришлось догонять. А бежать в темноте после того, как полдня провела в скрюченном состоянии в сундуке, да ещё и кричать во время этого, ой как непросто, скажу я вам. Но мне удалось догнать негодяя у самого порога дома и вцепиться ему в рукав.

– Ты… чего это… как не нужна… совсем, фу-у-у, ополоумел, – бегать я не любила, так что после каждого слова пришлось с жадностью вдыхать и выдыхать воздух, – откуда тебе знать, лампоуноситель?

– Да потому что я и есть господин Драгош, и ты мне даром не нужна!

На этих словах я резко отпустила его рукав и отшатнулась назад. Как это он – господин Драгош? Это я сейчас с заклинателем так разговаривала? Это я ему сейчас эйкала и тыкала? Ой-ой-ой, а я ещё такая молодая! Я же ещё через костры не напрыгалась, я же ещё земляники не наелась, не наколядовалась вдоволь, не… Чего я там ещё не наделалась? Да всего не наделалась! Молода я, чтоб помирать, а чаровник на расплату скор, на язык груб, на лицо молод… Ну, как молод? Для обычного мужика так уже и стар, вёсен тридцать ему, наверное. Но для заклинателя так слишком молод! Волосы до плеч, чёрные что вороново крыло, ни следа проседи! Даже бороды и той нет! Чего это он не старец какой-нибудь, как все уважающие себя колдуны? Не иначе как чары! А то я б ни за что не спутала его с прислужниками. А значит, сам виноват! Кто просил его выглядеть моложе дядьки моего? И одет не по-заклинательски! Простая серая рубаха, штаны да сапоги. Хотя не знаю, как заклинатели должны одеваться, но явно не так. И где ж это видано, чтоб колдун сам сундуки раскрывал, да лампы таскал? Вот уж непорядок!