Умопомешавшаяся остановилась и призадумалась. Потом вернулась на камень и разрыдалась пуще прежнего. Пожалуй, не буду я её успокаивать, себе дороже. По деревенским девкам знаю, чем больше успокаиваешь, тем больше рыдают. А эта, если начнёт ещё больше рыдать, то лопнет. Так что подходить к ней не стала, к тому же непонятно, вдруг накинется да поколотит, вновь решив, что я ей соперница. Поэтому я присела на бережок поодаль. Уходить тоже не собиралась, во-первых, я одолень-травы ещё не собрала, а во-вторых, вдруг эта рыдательница решит утопиться?

Не успела я расположиться поудобней, как рыдания поутихли, и девица заговорила:

– Все они такие! Все мужики! И твой мужик тебя бросит и к другой уйдёт. Он и сейчас тебе изменяет, как есть говорю.

Интересно, какой эт мне мужик изменяет-то, когда у меня никакого мужика и в помине нет?

– Э-э-э… Так нету его.

– Конечно, он же гуляет у тебя! А соперница-то красивее да умелее!

– Да у меня вообще мужика нет, говорю.

Вообще, это была моя больная мозоль. Отсутствие мужика в моём возрасте – это грустно. Не то чтобы мне уж так сильно хотелось, чтобы он был. Но всё равно обидно как-то.

Черноволосая на меня странно посмотрела, постучала указательным пальцем по камню и спросила:

– Совсем?

– Вот же ж лапти в разные стороны! Нет, верхняя половинка мужика есть, а нижняя к сопернице сбежала! Раз говорю, вообще нет, так значит, совсем нет!

– Хм, – она опять постучала пальцем по камню, – Ну, а в деревне твоей тебе ж кто-то нравится?

– Да я ж там уже не живу и не буду. Я теперь в лесу у заклинательни… заклинателя живу. Вроде бы. Наверное.

– Заклинатель! – она радостно хлопнула в ладоши, а потом снова настроилась на свой заунывный лад: – Вот не верь ему, не любит он тебя! По чужим домам ходит, к девкам другим! Их округлые формы его влекут, а не твои.

Я как представила, что заклинательница Драгомила водит девок на сеновал и там им о любви рассказывает, так и покатилась со смеху.

– Да что опять не так-то?! – черновласка раскраснелась от злости и в сердцах ударила кулаками о камень.

– Ой насмешила, ой не могу, – от смеха у меня выступили слёзы на глазах, но я кое-как успокоилась и села ровно.

Собеседница злобно на меня смотрела всё это время и будто что-то про себя решала.

– Ну что ж. Нет у тебя сейчас любимого, но когда-то же будет! Повстречаешь молодца красного, сердце своё девичье отдашь ему, а он растопчет его в пыль да уйдёт к другой! И вот она будет красивей, да умелей, да сноровистей тебя! И ничего ты ей противопоставить не сможешь. Попомнишь тогда мои слова. И даже когда он с тобой будет, то о другой думать будет!

– А чего ж ему тогда со мной быть? Зачем же я буду мужика неволить? Не захочет со мной быть, так пусть идёт к той, что красивее да умелее. Мужик же не собака, на цепь его сажать, что ли?

Черноволосая опять раскраснелась.

– Ты-ы-ы! Ты!

Так, кажется, мы опять пришли к тому, с чего начали. Она резко подскочила, но вместо того, чтобы с угрожающими речами пойти на меня, снова разрыдалась и ринулась куда-то вглубь леса.

– Вот точно, воздух в этом лесу способствует помутнению рассудка…

Я посидела ещё немного на берегу, опасаясь, что моя странная собеседница вернётся с новыми обвинениями, но она не появлялась. Мой желудок напомнил о себе и о том, что его надо кормить больше, чем раз в день.

– Тихо-тихо. Сейчас травы соберём и вернёмся. Может, там еды заклинательница сварила, а может, от завтрака чего осталось.

Только как же собрать одолень-траву? Растёт-то её тут тьма, а как собирать? Ведь все знают, что так просто рвать её нельзя. Ну, можно, конечно, но целебной силы тогда от неё никакой. А рвать её надо в подвешенном состоянии. И на чём же мне тут повиснуть? Я стала внимательно осматривать озеро. А вот и удача! Поодаль росло дерево, низко склонившееся над озером, а прямо под ним – целый островок листьев одолень-травы. Если мне удастся залезть на это дерево да проползти по стволу к тому месту, под которым растёт трава, а потом оттуда до неё дотянуться… Ладно, нечего рассиживаться, надо попробовать.