– Догадался.

– Поэтому, как вы сами понимаете, царь Иван не слишком доверяет такому вассалу. Он полезен, пока не опасен.

– Разумная предосторожность, – согласился я.

– Из этой предосторожности царь приказал следить за Вишневецким. И теперь он знает, что тот был последним, с кем общался ваш дядя в ночь своего исчезновения.

– Он что же, замешан в эту историю?

– Не знаю, не знаю. – Штаден развел руками. – Но вместе с ним исчезла еще одна вещь…

– Что же это? – презрительно скривился я, демонстрируя полную несусветность подобных обвинений.

– Шапка Мономаха!

Зачастую победа создает более проблем, нежели решает.

Мориц Саксонский

Толпа пленников, бредущая сейчас по щиколотки в пыли разбитым Московским трактом, мало напоминала то блестящее воинство, которое всего несколько дней назад подступило к стенам Далибожа. Когда лихим казакам, превозносившим свою оборванность как знак высокой добродетели, наступал час принаряжаться, лохмотья уступали место шелкам и бархату, златотканым восточным кушакам и драгоценным каменьям. Но поскольку портных и ювелиров в казачьих отрядах было до обидного мало, все, что красовалось на них, выглядело скорее выставкой боевых трофеев, чем образцом хорошего вкуса. Только недюжинная физическая сила помогала этим молодцам таскать на себе десятки перстней и браслетов, тяжеленные золотые цепи и прочие украшения, и все это – не считая кольчуг, сабель, кинжалов, пистолей. Но у пленных найти что-либо ценнее нательного креста никто не стал бы рассчитывать. Движимые христианским милосердием победители не оставили пленников нагими и, дабы не смущать встречных барышень, выделили им от щедрот то, что между собой уже считали обносками. Поэтому теперь вид колонны был столь плачевен, что даже нищие готовы были поделиться с бедолагами куском честно выпрошенного хлеба.

Мы с Лисом ехали шагом впереди медленно бредущего полона.

– Капитан, хоть в мусульмане меня окрести, я не врубаюсь, как ты общаешься со всеми этими феодальными недобитками. Это ж жлобье какое-то!

С того момента, как мы покинули крепость, мой напарник только и твердил о заведомой обреченности привилегированного класса в целом и его отдельных представителей, в лице Вишневецкого, в частности.

– Горбатишься тут, спасаешь отечество, а где обещанное спасибо в его материальном воплощении?! – Возмущению моего друга не было пределов. – И это – Байда!.. Нет, таки не по пути аристократии с мировым прогрессом!

Насколько я знал Лиса, в данный момент Московской Руси угрожала опасность, сопоставимая с внеочередным набегом татар. Он искренне страдал от несовершенства мира и жаждал исправить его любыми подручными средствами.

– Я шо его, за язык тянул? Сам же обещал, если вы вчера нарисуетесь – Далибож наш. Поматросил и бросил!

Эту историю я слушал уже в – надцатый раз и потому сейчас лишь согласно кивал головой. Когда Лис явился за выигрышем, князь отсыпал ему ковшик серебряных рублей и велел отправляться вместе с караваном, дабы беречь мою персону. Уж и не знаю, что, собственно говоря, Сергей намеревался делать с крепостью, но сам факт утраты оной был для него нестерпим.

– Послушай, – начал я, пытаясь отвлечь друга от планов мести. – Зачем тебе крепость? У нас здесь совершенно другие задачи.

– Шоб-то ты понимал! Это ж у тебя в замке для каждого привидения личная комната с теплым сортиром полагается, а там, где я вырос, даже собственную тень некуда было пристроить. Считай, только пол и потолок не совмещенные. Короче, босоногое детство, чугунные игрушки, гвоздями прибитые к потолку, коляска без дна, памперсы из стекловаты… А теперь представь себе, как вытянулась бы физиономия лица далибожского мэра в нашем мире, когда б я сунул ему под нос дарственную на все эти земли со строениями и угодьями, подписанную лично Байдой-Вишневецким!