Ариэлла отпрянула и уставилась на меня, в ее сине-зеленых глазах читалось напряжение.

– То есть ты хочешь сказать, что Принц Неблагого Двора признается в регулярном нарушении закона и сговоре с подданным заклятого врага Зимнего Двора?

У меня сперло дыхание. Хоть я и понимал, что этот день наступит, но надеялся, что о моем… общении… с Паком станет известно, когда того захочу я. Больше всего пугала перспектива выбора стороны, которой предстоит проявить верность. Ариэлла по-прежнему являлась подданной Неблагого Двора, воспитанной в ненависти к Летнему и всему с ним связанному. И если она посчитает Пака врагом и заявит, что мы не должны иметь с ним ничего общего, кроме стремления сразиться насмерть… как мне в таком случае поступить?

Я мысленно вздохнул. Меня звали Принцем Неблагого Двора. И несомненно, я всегда выберу свой Двор и близких. Если придется, я отвернусь от Пака, забуду обо всех годах нашего товарищества и сделаю выбор в пользу Зимы. Но не сказать, что он мне дастся легко.

Ариэлла не сводила с нас взгляда, а я ждал ее приговора, ее реакции. Наконец ее губы растянулись в задорной улыбке.

– Что ж, я видела, как Эш ведет себя с «товарищами» из Зимнего Двора, и должна сказать, ты, Роберт Плутишка, похоже, исключение из правила. Я очень рада нашему знакомству. – Она посмотрела на меня и подмигнула. – А я-то боялась, что у Эша нет друзей.

Пак захохотал как безумный.

– Она мне нравится, – резюмировал он, пока я стоял со скрещенными руками и пытался казаться скучающим и раздраженным. Они хихикали над моими потугами, но мне было все равно. Ариэлла приняла моего «товарища» без оговорок и осуждения. Мне не придется выбирать. Я мог наслаждаться благами обоих миров и ничем не жертвовать.

Стоило догадаться, что это не навечно.

– Принц, – обратился ко мне Пак, вытаскивая меня из мрачных мыслей в настоящее. – Принц. Эй, ледышка!

Я несколько раз моргнул и уставился на него.

– Чего?

Он осклабился и кивнул на небо: над нашими головами нависало полотно из темных облаков.

– Собирается неприятный шторм. Комок шерсти предложил поискать место для привала, раз эти земли славятся внезапными наводнениями. Если ему верить, мы будем у Провидца уже завтра.

– Ладно.

– Ого, ты сегодня болтливый. – Пак покачал головой, а я пронесся мимо него и спустился в размытый овраг, на дне которого нас ждал Грималкин. Пак невозмутимо последовал за мной и продолжил говорить: – Это твой самый многословный ответ за два дня. В чем дело, ледяной царевич? В последнее время ты довольно хмурый, даже для тебя.

– Отстань от меня, Пак.

– А мне-то казалось, мы наконец поладили. – Пак театрально вздохнул и подстроился под мой темп, пока мы шли по склону. – Можешь мне рассказать, принц. Ты уже должен был уяснить, что я не отстаю. Так или иначе, я из тебя все вытяну.

Глубоко внутри вспыхнуло нечто темное. Спящий гигант ощутил в воздухе перемены, и словно забытое сердцебиение, нитевидное, но все еще явное, он начал выбираться на поверхность. Я уже давно этого не чувствовал, не позволял себе на протяжении долгих лет. Ту часть меня, что отвечала за Неблагую сущность, сочащуюся неразбавленной ненавистью и жаждой крови. Однажды я ей поддался, в день, когда умерла Ариэлла. Меня поглотила ярость, я преисполнился свирепостью, обратившей меня против ближайшего друга. Мне казалось, я похоронил эту часть, заморозив все свои эмоции, натренировавшись вызывать онемение, не чувствовать ничего.

Вот только оно вернулось, то прежнее безумие. Первобытная злость выползала на поверхность, наполняя меня гневом. И ненавистью. Раны, по-настоящему так и не затянувшиеся, открылись, накачивая мое сердце ядом. Меня это встревожило, и я попытался затолкнуть все это обратно в пропасть, из которой оно старательно выкарабкивалось. Но, казалось, погребенные чувства не уходили, а пульсировали и пузырились прямо под тонкой кромкой рассудка.