Поднимаясь в гору, бежать не будешь – пупок развяжется. Медведь облегчал свой путь найденной крепкой суковатой палкой. Опираясь на эту незамысловатую опору, подниматься было легче. Но и не только… Эта палка была еще и способом прогнать засевших в кустах ядовитых «засадников».

Но вот на спуске… Так и подмывало поскакать что было сил, вернее, что остались. Игорю приходилось останавливать себя. И тут дело было уже не только в змеях. И казалось бы, в чем проблема? Обопрись на палку да и беги себе (опытные туристы знают о таком способе спуска). Только это хорошо днем, да и то не всегда, а ночью… Ну, ветку не заметишь, полбеды – получишь по лбу. А если яма? Или расселина между камнями? Тогда все… Хана! От погони не уползешь.

«Не бежать, не бежать! – командовал себе Медведь. – „Духи“ далеко и еще только поднимаются. Фора есть. Не бежать, тише! Со сломанной ногой конец тебе, Косолапый. Не уйдешь…»

Он спускался, стараясь не торопиться, хотя все его естество вопило и требовало бежать. Бежать что было сил. Увеличить разрыв. Удлинить путь «духам»!..

В 3.00, или что-то около того, Игорь услышал раскаты грома. Здесь, так высоко в горах?!. Он поднял мокрое от пота лицо к небу, надеясь поймать освежающие благодатные капли, но ему с высоты ехидно улыбнулась круглым лицом белая луна.

Пусто, ни облачка…

«Дзюба „духов“ долбить начал, наверное… Далеко. Далеко меня загнали. И не отвяжутся же, падлы, – шесть часов уже гонят…»

До места их НП, над кишлаком, разведчики дошли за неполных три часа, сторожась и оглядываясь, шли медленно…

«Крюк должен суметь вытащить Малого часов за пять – это максимум. Там километров пять, ну, может, чуток побольше. Виталя жилистый – дотащит. Хоть и кажется щупляком. Зря, что ли, на „полосе“ всегда первым был во взводе? Он, должно быть, уже с Орликом… Теперь и мне сваливать пора – забодали уже эти охотники за человечинкой…»

Он все шел и шел, ощущая каким-то невероятным чувством, что его не бросили, не оставили в покое. А «гроза» за перевалом все бушевала и бушевала – Дзюба решил уничтожить душманский отряд. И по всему было видно, что «духи» с этим его решением были категорически не согласны. Даже тут, на расстоянии почти в десять километров, Игорь слышал ожесточенность этого боя…

– Ты зря смеешься, Филин. Что мне тогда было-то, 19 лет от роду? Опыта никакого…

– Вы же тогда уже больше полгода по Афгану в рейдах бегали.

– Ну и что? Там были и такие, что всю срочную прослужили, сидя в ЗАСе в Кабуле, за два года по паре рожков и выпустили из своих «калашей», да и то на стрельбище…

– Ну уж не бригада спецназа ВДВ – это ты загнул. А тем более ее разведбат. Сам же рассказывал, что из рейдов не вылазили.

– Уж тебе-то, командиру РДГ, не стоит объяснять, что такое разведка.

– Ну да, да, тишина и тишина, и только в крайнем случае…

– Вот то-то и оно… Нет, мы, конечно же, успели пострелять за это время, но, знаешь, Андрюха, тот бой у нас всех был по-настоящему первый. Вернее, у них, у пацанов, я-то в это время козлом скакал по горам.

– Ты тоже пострелять успел.

– Успел… У нас в том бою половина взвода легла, вместе с Орликом. Он потом посмертно орден Ленина получил…

– А Малыш с Крюком?

– Виталя гигант! Он полуживого Сашку до взвода за четыре часа допер. Сумел пройти с ним сквозь «духов» и все доложить взводному. Представляешь?

– Повезло…

– Сто пудов! Но и сам молодчина! А потом этот бой… Тяжелое ранение… Это оказался действительно последний для них рейд. Малыш очень долго, уже на гражданке, отходил от того укуса. Получил вторую «За боевые заслуги»…