Мартин смотрел на него, не отводя глаз, потом вырвал руку и потер запястье.

– Если это повторится, – тихо сказал он, – я буду говорить с вами по-другому.

Рингхольм засмеялся и опять устроился в кресле поудобнее, возвращаясь в образ этакого доброго дядюшки. Но на какую-то секунду занавес приоткрылся. За фасадом рафинированного джентльмена скрывалась ненависть. Другой вопрос – стал ли Эрик Франкель жертвой этой ненависти?

Эрнст тянул поводок так, что Мельбергу приходилось прилагать немалые усилия, чтобы его удержать. Пес, очевидно, никак не мог взять в толк, почему его хозяин проявляет такое упрямство и продолжает идти черепашьим шагом.

Мельберг уже собирался сдаться и тащить Эрнста домой, но тут его терпение было вознаграждено. Он услышал за спиной шаги и обернулся. Эрнст запрыгал от радости.

– Вы, значит, тоже гуляете. – Голос Риты был таким же веселым, как и тогда.

Рот Мельберга непроизвольно растянулся в улыбке.

– Да-да… тоже, значит, гуляем… – Ничего, кроме этой глупой фразы, он не сумел придумать – он, Мельберг, который всегда славился своим красноречием в обществе дам! Он приказал себе собраться и продолжил: – Да, знаете, я тоже начинаю понимать, как полезны прогулки для этих созданий. Мы теперь гуляем не меньше часа каждый день.

Рита прыснула и похлопала себя по круглому животику.

– Прогулки полезны для всех, в том числе и нам с вами.

Мельбергу очень понравился ее ответ, и он тоже фамильярно похлопал себя по объемистому животу.

– Согласен. Но при этом, знаете, не стоит перебарщивать. Терять солидность.

– Ни в малейшей степени! – засмеялась Рита. Мельбергу это старомодное выражение в сочетании с ее акцентом показалось очаровательным. – Поэтому я всегда пользуюсь случаем пополнить запасы.

Они остановились у многоквартирного дома. Сеньорита уверенно направилась к своем подъезду.

– Может быть, зайдете и выпьете чашку кофе с пирожным?

Мельберг с трудом заставил себя сделать вид, что размышляет над ее предложением. Потом кивнул, как ему показалось, сдержанно и с достоинством.

– Спасибо, очень заманчиво… Мне, конечно, нельзя надолго отлучаться с работы, но…

– Вот и прекрасно. – Она набрала код и открыла дверь.

Эрнст не обладал даже сотой долей самообладания своего хозяина и откликнулся на приглашение радостным лаем – подумать только, он идет в гости к Сеньорите!

Первым же словом, пришедшим Мельбергу в голову, когда они оказались в квартире, было слово «уют». Здесь не было того минималистского холодка, к которому шведы испытывают малопонятную слабость, – все оказалось ярким и веселым. Он отцепил поводок, и Эрнст получил милостивое разрешение обнюхать многочисленные игрушки Сеньориты. Сняв куртку и ботинки, Мельберг аккуратно поставил их на подставку в прихожей и прошел в кухню.

– Им, похоже, хорошо вместе, – сказала Рита.

– Кому – им? – глупо спросил Мельберг.

Он не мог отвлечься от созерцания пышного зада колдующей у плиты хозяйки.

– Сеньорите и Эрнсту, кому же еще! – Рита опять засмеялась.

Мельберг тоже засмеялся.

– Да-да, понятное дело, они друг другу понравились.

Он бросил взгляд в гостиную – его предположение оправдалось даже в большей степени, чем он рассчитывал: Эрнст с задумчивым видом уже сунул нос под гостеприимно задранный хвост новой приятельницы.

– Вы любите булочки?

– Спит ли Долли Партон на спине?[7]

Очевидно, эта формула была Рите незнакома. Она с удивлением уставилась на Мельберга.

– Спит ли она на спине? Я не знаю… Хотя наверняка – с такой-то грудью…

Мельберг смущенно рассмеялся.

– Да нет, это просто выражение такое. Я хотел сказать… да, насчет булочек… Очень даже люблю.