Эрика положила дневник на колени и задумалась. Почему Эрик Франкель не сказал ни слова о том, что в детстве дружил с ее матерью? Она же рассказала ему, где нашла медаль, назвала имя матери. Эрика опять вспомнила странное молчание старика. Нет, ей не показалось. Он что-то от нее скрыл.

Резкий звонок в дверь прервал ее размышления. Она вздохнула. Кого еще принесло? Загадка решилась быстро – раздался знакомый голос: «Хелло! Есть кто дома?» Кристина, как всегда, не стала дожидаться, пока ей откроют. Эрика снова вздохнула, спустилась по лестнице, стараясь придать лицу дружелюбное выражение.

– Привет, – сказала она и тут же почувствовала, насколько неестественно это прозвучало.

– Вот и я! – сообщила свекровь, как будто без этого комментария оставались какие-то сомнения – она это или не она. – Я тут испекла кое-что к кофе. У вас, деловых женщин, нет времени для такой ерунды.

Эрика чуть не заскрипела зубами. У Кристины было непревзойденное умение жалить исподтишка. Интересно, врожденный это талант или результат многолетней тренировки? Скорее всего, и то и другое.

– Спасибо, – вежливо сказала она вслух.

Кристина уже занялась приготовлением кофе, словно бы это был ее дом, а не Эрики.

– Посиди, я все сделаю, – сказала она, – я же знаю, где что лежит.

– Еще бы, – отозвалась Эрика тоном, задуманным как саркастический. Впрочем, она вовсе не была уверена, что свекровь уловит сарказм. – Патрик гуляет с Майей. Наверное, придут не скоро.

Наивная попытка сократить визит Кристины успеха не принесла.

– Ничего подобного, – заявила та, одновременно отмеривая кофе – три, четыре… – скоро явятся. Я их обогнала, они уже идут домой. Хорошо, что Карин переехала в Фьельбаку, у Патрика, по крайней мере, будет компания. Это так скучно – бродить одному, тем более Патрику. Он привык работать и приносить пользу…

Эрика уставилась на Кристину, пытаясь понять, о чем она трещит. Карин? Компания? Какая Карин?

В холле появился Патрик с коляской, и она тут же сообразила. Вот какая Карин…

Патрик изобразил улыбку.

– Кофе – это хорошо, – сказал он, как ему показалось, вполне непринужденно.

Они собрались на кухне. Дело шло к ланчу, и у Мельберга бурчало в животе – не только в фигуральном, но и в буквальном смысле.

– Та-ак… и какие успехи? – Он потянулся к блюду с булочками, заботливо поставленному Анникой. Легкая закуска перед ланчем не повредит. – Паула? Мартин? Вы должны были поговорить с братом убитого. Есть что-то интересное?

– Да, мы встретили его в Ландветтере, – сказала Паула. – Похоже, он мало что знает. Спросили насчет писем от «Друзей Швеции». Он только подтвердил, что Эрик и Франц Рингхольм – друзья детства. Но Акселю ничего не известно о каких-то угрозах, хотя он и не исключает такую возможность, учитывая, чем они с Эриком занимаются.

– А сам Аксель не получал писем с угрозами? – быстро спросил Мельберг. Он не успел прожевать булочку, и над столом веером полетели крошки.

– По-видимому, получал, и не так уж мало. Но все эти письма архивируются в организации, на которую он работает.

– То есть он сам не знает, получал ли письма от «Друзей Швеции» или нет?

Паула утвердительно кивнула:

– Похоже, так и есть. Все письма от неизвестных корреспондентов поступают непосредственно в центр. И я понимаю Акселя – лучше не иметь дела с этим дерьмом.

– Какое у вас сложилось впечатление? Я слышал краем уха, что он в юности был чуть не героем Сопротивления.

– Очень элегантный и достойный господин. Настроение у него, конечно, подавленное. Легко понять. Мне показалось, он очень тяжело воспринял гибель брата. А тебе? – Паула повернулась к Мартину.