– Лучше бы оставили все, как есть, – Ривкин закатил глаза. – Еще немного, и меня таки стошнит. Хорошо, что здесь кожаный салон. Легко будет отмыть перед продажей.

– В кармашке сбоку есть пакеты. Думаете, в Стокгольме движение спокойнее? Сейчас, конечно, да, но когда он был столицей… Пакет, Ривкин, пакет возьмите!

Подполковник несколько секунд боролся со спазмами, изгибаясь, как гусеница на яблоке, затем, поборов предательские рефлексы, выпрямился и поднял руку.

– Все в порядке, ваш свет, прошу прощения.

– Бывает, – князь скрыл усмешку. – Потерпите пять минут, Аарон Моисеевич, подлетаем.

– Как сказал Рабинович в первую брачную ночь после золотой свадьбы: «Ничего не гарантирую, но постараюсь».

– Хотите, отвлеку вас работой? Мне прислали любопытный рапорт…

– Если я сейчас прочитаю хоть строчку, меня точно вывернет наизнанку, вам надо это видеть?!

– Это видеорапорт. Снят скрытой камерой. Качество так себе, зато аналитический материал – закачаетесь.

– Ваша светлость, ни слова о качке! Откуда рапорт? Неужели…

– Точно, подполковник, – Преображенский расплылся в довольной улыбке. – С Эйзена, герр Ривкин! С этого железного меча [13], будь он неладен, который висит у нас над головами и вот-вот рубанет с оттягом! Первый репортаж без цензуры и официальных прикрас. Впрочем, нет, лучше мы сначала приземлимся.

– Я уже в полном порядке, – Ривкин умоляюще сложил руки. – Павел Петрович, вы же не эйзенский генерал, вы таки приличный человек! Не уподобляйтесь этим извергам, не мучайте!

– Вас и так мутит, а тут съемки на ходу, камеру качает, как лодку в шторм, да еще свастики кругом.

Ривкин мужественно сдержал очередной позыв. На его счастье машина пошла вниз, прицелившись на свободное местечко в центре стоянки перед зданием Генштаба.

Едва гравимашина коснулась площадки, подполковник выпрыгнул на свежий воздух и на всякий случай отбежал к газону. Павел Петрович выбрался из транспорта не столь поспешно и терпеливо дождался, когда Ривкин решит свои внутренние проблемы.

– Так ничего из меня и не вышло, – вернувшись к машине, сообщил аналитик.

– У вас вся жизнь впереди, – Преображенский снова усмехнулся. – Идемте в спецкомнату.

– В «аквариум»? – удивился подполковник. – Зачем?

– Об этом репортаже никто не должен знать. Даже о его существовании.

– И штаб операции не должен знать?

– Подстрахуемся, – уклончиво ответил Павел Петрович.

– Я только «за», – Ривкин понимал всё с полуслова. Иногда князю казалось, что аналитик и вовсе читает мысли начальства. – А пищемат там есть? Я бы сейчас горячего чаю выпил, с сахаром.

– Там всё есть, – Преображенский подтолкнул аналитика к лифту. – В первую очередь тишина и покой, чтобы сосредоточиться.

Обстановка в защищенном от любых видов шпионажа помещении действительно была умиротворяющей. Интерьером «аквариум» напоминал классический кабинет, совмещенный с богатой частной библиотекой. Ривкин впервые попал в это местечко и был несказанно удивлен, в особенности тому, что все книги на стеллажах настоящие, а не голографические «обои» или пластиковые новоделы для неопытных коллекционеров.

– Книги – это неудобно, но как щекочет воображение! – подполковник осторожно взял с полки толстый том в суперобложке. – Двадцать первый век? Авдотья Деньжова. «Скелет в кастрюльке». Классика?

– Безусловно, – Преображенский сел за стол у окна и указал Ривкину на кресло у противоположной стены. – Садитесь, Аарон Моисеевич, кресло с массажером. Всю вашу хандру снимет, как рукой.

– А могу я это на досуге… – Ривкин взвесил в руке фолиант.