От непривычного вида кружилась голова, и подрагивали колени. Я сделала несколько неуверенных шагов к парапету. Впереди и внизу открывался удивительный мир. От ощущения высоты и бесконечной дали моя душа наполнилась восторгом вперемешку с испугом.

Здесь было очень много неба. На востоке оно уже стало густо-синим, пугающим. Там подступала ночь. На западе горела оранжевая полоса, раскаленный диск солнца почти касался горизонта.

Поместье лежало внизу, как настольная игра — подобные недавно вошли в моду в столичных салонах. Лабиринт напоминал коробку для рукоделия со множеством отделений, выложенных темно-зеленым бархатом. Осторожно перегнувшись через парапет и вглядевшись, я нашла знакомые скульптуры, фонтаны, гигантское механическое сердце в центре. Его бронза, тронутая последними лучами, ярко блестела.

В чаще за поместьем я даже различила остроконечную крышу «Логова кобольдов» — лесной беседки, подле которой нам с полковником довелось попасть под обстрел.

Когда я устремляла взгляд вниз, у меня холодели и потели ладони, а внутри словно натянутая струна звенела. Хотелось лечь и накрыть голову руками. Я отпрянула от парапета и зажмурилась. Август понял мое состояние и успокаивающе положил ладонь мне на плечо. Ладонь была тяжелой, жесткой, и давала чувство устойчивости. Он сам весь был как глыба, как якорь.

— Смотрите вперед, Майя, не смотрите вниз, — посоветовал Август.

Я кивнула и последовала его совету. От панорамы захватило дух; я всматривалась в нее с жадным любопытством.

На востоке до самого горизонта — леса, а там, где темное небо соединяется с землей, проступают очертания гор. На западе среди деревьев пламенеют красные крыши фермерских домиков, тянутся лоскутки полей и огородов, и горят в закатных лучах шпили ратушной башни Ольденбурга.

Подул ветер. Я запрокинула голову под его напором. Прохладный, пахнущий вечерним сосновым лесом, он срывал с плеч шаль, трепал пряди и остужал щеки.

Какой огромный и прекрасный мир! Я хорошо знала лишь небольшую его часть, и как же мне захотелось побывать там, дальше, за линией горизонта, за горами! Подобное чувство приходило ко мне, когда я стояла на пирсе причала в столице…

«Ничего! — сказала я себе, как говорила всегда. — Жизнь моя только началась. Все будет, все впереди!»

Я оглянулась на Августа, чтобы поделиться с ним своими мыслями, но передумала. Он тоже смотрел за горизонт, но лицо его не отражало радость, и взгляд у него был странный. Не мечтательный, напротив: оценивающий, сосредоточенный. Он смотрел на свои владения и что-то решал в уме. И решения эти не доставляли ему радости.

Неожиданно подумалось: случись такое, что придется выбрать — объездить мир, или провести всю жизнь рядом с наместником здесь, в этом замке — как я поступлю? И не буду ли я в любом случае жалеть о принятом решении?

Странные мысли лезли в голову на этой головокружительной высоте.

— Что это за шум? — спросила я, осознав, что постукивание и хлопанье стали громче.

— Флюгера и небесные чудовища Жакемара, — ответил Август. — То, ради чего я привел вас сюда. Смотрите, — он сделал шаг в сторону, и я повернулась. Дальняя панорама так поразила меня, что я даже не обратила внимания на чудеса, которые прятались на крыше замка Морунген. Теперь я увидела их и онемела от изумления.

Как и все прочее в этом замке, крыша оказалась странным местом. Изломанная, со множеством коньков, надстроек, закутков, переходов, лесенок и дымоходов. Они образовывали лабиринт не менее сложный, чем тот, что раскинулся внизу.