– Да ни в жизнь!

Она закусила губу, чтобы удержать смех. Дразнить Принцессу – удовольствие особого рода и может быстро войти в привычку.

Пока Яков дулся, Даня быстро осмотрелась. Так и есть. За ними следили. Преимущественно женщины. Заинтересованно, зачарованно и даже в некотором роде хищно.

От улыбки удержаться было сложно. Может, когда-то образ Якова и был стопроцентно девчачьим, но сейчас перемены были на лицо. Девушки и женщины заглядывались на него. На Якова. Юношу, которым он и был.

– Если бы сейчас вы были здесь вместе с Глебом, боюсь, прекрасная половина человечества свихнулась бы от счастья, – уверено заявила Даня. – Женские сердечки не выдержали бы такой мощи. Да, да, – она закивала в ответ на вопросительный взгляд Якова. – Сегодня все глазеют на тебя. И шеи будут сворачивать тоже из-за тебя. Да, посмотри на них. Только не пались сильно.

Однако Яков не стал оглядываться, чтобы убедиться в силе своего очарования. Он не спускал глаз с Дани.

– Ты тоже? – Его голос почему-то стал тише на последнем слоге. – Обратила бы на меня внимание?

– Я? – Она картинно развела руками. – Если бы мы не были знакомы, и я бы увидела тебя сегодня в первый раз, то волей-неволей, но я бы на тебя уставилась. И прости, глазела бы в открытую и весьма невежливо. Вероятнее всего, открыла бы рот. И пялилась бы до бесконечности. Наверное, тебе бы пришлось прятаться от моего взгляда. И, пожалуй, уносить ноги.    

Нежданно в торговом центре появилось свое собственное солнышко. Сердце кольнуло, а потом забилось так сильно, что стало трудно дышать. Даня до боли сжала краешек меню. Никто ее к этому не готовил. Никто не предупреждал, что ворчушка и любитель потрепать нервы Яков Левицкий умеет так улыбаться. В этой улыбке было нечто по-детски искреннее, нечто милое и совершенное, как в бликах солнца на водной глади.

Нельзя. Нельзя его никому показывать.

Даня ощутила, что ей жизненно необходимо запереть это ослепительное создание в чистой светлой комнате. Спрятать от всех. И никому не позволять на него смотреть.

Она постаралась выдохнуть. Воздух царапал внутренности, будто содержал в себе миллионы крохотных песчинок.

Ужасно.

Когда-то ее уже посещали подобные мысли. Даня задумалась. Верно. В тот момент, когда она впервые увидела Якова на катке. Его движения, его скольжения, его порывы. Новое наваждение было не слабее предыдущего.

Снова навязчивые идеи о собственничестве.

Она не может украсть Якова, не может скрыть от других и сделать так, чтобы он принадлежал только ей. Он – не вещь.

«Это всего лишь обычная реакция. – Сердце не хотело успокаиваться. Впору было замедлять его вручную. Или схватить так, чтобы оно и вовсе перестало биться и тем самым выдавать ее. – Любой бы попал под его воздействие. Любой бы почувствовал себя маньяком. У него даже цвет глаз стал светлее… Перестань. Прекрати улыбаться! Иначе я тебя…»

Живот скрутило. Даня быстро отвернулась и выдохнула. На мгновение ей показалось, что она превратилась в Ирину Шацкую – в маму, ту, что безумно вожделела отца. Вот кому по-настоящему хотелось стать безраздельным собственником одного-единственного человека. В учет не шли ни желания, ни эмоции, ни чувства.

«Я как мама?..»

– А ты была здесь раньше?

Как же вовремя Яков задал вопрос! Он практически спас ее от устрашающих мыслей.

– Была. – Даня прижала ладони друг к другу, а потом крепко сжала в единый кулак. Ей полегчало. – Но тоже давненько. Тут еще, по-моему, кофейня была. Только напитки и десерты подавали.

«Ого, все пялятся. – Даня неуютно завозилась на стуле. – Он и так слишком много внимания привлекает. А тут еще такие эмоции показывает. Мне надо меньше шевелиться. Я здесь раздражающий элемент».