***

Моя нога усердно отстукивала дробь по паркетному полу в приёмной школьного психолога, пока я терпеливо (или не очень) ожидала своей очереди. Молодая женщина с коротко стриженными светлыми волосами открыла, тяжёлую на вид, дверь.

– Извини, что заставила тебя ждать, – сказала она, слегка улыбнувшись, – сама понимаешь, сегодня все на ушах стоят.

Я оторвалась от занятия, которое выдавало моё немалое беспокойство, и поднялась с мягкого стула.

– Меня зовут Елена Константиновна, – проговорила женщина проходя в кабинет, она села за тёмный стол с большим компьютером и множеством папок. – Присаживайся, – сказала она, указывая на стул напротив себя.

Я сделала так как она просила, полная желания выйти из этой комнаты, не выходив при этом из себя.

Я быстро изучила взглядом тесный кабинет. Книжные полки были заполнены книгами, расставленными по цветам. В кабинете не было и намёка на семейную жизнь, лишь картины природы и фотографии знаменитых личностей. У окна в горшке висел папоротник, полный жизни и энергии.

Мне приходилось прилагать все свои усилия, чтобы не стучать ногой о пол, не щёлкать пальцами или не грызть ногти. Я делала всё, чтобы не выдать, что глубоко во мне сидит обсессивно-компульсивное расстройство.

– Тебе нравится в школе? – спросила женщина, открыв папку с моим именем, лежащую на столе.

Я откинулась на спинку стула, чтобы не выглядеть как зажатый кабачок, и кивнула.

– Здесь красиво, – сказала я, натянув на себя лучшую улыбку.

Играть, так играть. Это было то, с чем я справлялась лучше всего. Улыбаться и выглядеть заинтересованной, пока внутри тебя кипит ураган. На губах Елены Константиновны появилась мимолётная улыбка, будто она слышала это уже много раз.

– Твои отметки в прошлой школе были довольно хорошими, – сказала женщина, складывая руки перед собой на стол и променяв разглядывание бумаг на разглядывание меня. – И рекомендации у тебя были замечательными. Ты была одной из лучших учениц. Но в конце прошлого года твоя успеваемость снизилась?

Я почувствовала на себе её взгляд, но не повернулась, делая вид, что слишком увлечена пейзажем, висящем на светло-бежевой стене, чтобы не выдать свои истинные эмоции.

Я даже не поняла это был вопрос или констатация факта. Но по тому, как женщина уставилась на меня, я поняла, что это всё-таки вопрос.

– Зачем вы спрашиваете о том, что и сами знаете? – спросила я, всё так же не поворачиваясь в её сторону. – Или вы хотите чтобы я сама назвала вам причину моей плохой успеваемости?

На губах женщины появилась едва различимая улыбка, она потянулась за карандашом и что-то коротко зафиксировала в папке с моим именем. Пассивная агрессия, я знаю.

– Нет, я просто хотела убедиться, что ты сама принимаешь тот факт, что это повлияло на твою жизнь. Нелегко думать об учёбе, когда на твоих руках умирает мама.

Я поморщилась и мотнула головой. Это прозвучало слегка грубо.

– Я принимаю факт, что смерть мамы повлияла на мою жизнь, – спокойно ответила я, когда моё сердце ёкнуло. – Но это было три месяца назад. Да, мне до сих пор больно, но я пошла дальше. Так, как хотела бы мама.

Я говорила то, что она хотела услышать. И одновременно с этим это было тем, что я хотела чувствовать.

Елена Константиновна кивнула и улыбнулась.

– Ты уже выбрала себе направление? – спросила она, когда я подняла на неё взгляд.

Я покачала головой.

– Кем бы ты хотела стать? – снова спросила женщина.

Я пожала плечами. Я вообще старалась не думать о своём будущем. Я и прошлое старалась не вспоминать. Скорее это именно тот момент, когда я с уверенностью могла сказать, что живу настоящим.