– Кто вы? – спросил он ее, войдя в офис отца.

– Миа Гамильтон, – ответила она с легким акцентом и пояснила, что она новая секретарша Рафаэля Романо, перекинутая сюда из лондонского офиса.

Его должен был насторожить ее акцент – ведь его собственная секретарша бегло говорила на нескольких языках, как и он сам. Но, очарованный новой знакомой, он не был способен мыслить логически. Они стояли и смотрели друг на друга – на миг Данте потерял счет времени. Но от него не ускользнул легкий румянец, что залил щеки и шею девушки, как и напряжение, повисшее в воздухе, и желание, что мелькнуло в глазах у обоих. А потом вошел отец. К счастью.

Данте предпочел бы забыть об этой первой встрече и о тех чувствах, что он испытал. Рафаэль попросил девушку выйти, и между ним и сыном разгорелась ссора, в которой последний узнал, отчего посредственные лингвистические навыки Миа не стали препятствием для ее новой работы. А позже ему довелось узнать и то, какой собранной, решительной, твердой и упрямой, не говоря уже о чопорности, могла быть эта девушка. Порой она была даже жестокой. Ее не устраивал статус любовницы, она не хотела быть никем иным, кроме как женой Рафаэля Романо.

Газеты разразились весьма драматичным повествованием о распаде знаменитой и благополучной пары и, не стесняясь, поливали грязью Миа, обвиняя ее в том, что она разрушила прочный и долгий брак. Ее заклеймили жадной до денег щучкой, ищущей себе покровителя, и ни одно издание не смягчило атаки. Однако Миа оказалась крепким орешком – впоследствии ее называли «Снежная королева» – и ни разу не позволила себе выказать подлинных чувств. Даже во время показа слезного интервью с Анджелой Романо, что вскоре должна была стать бывшей женой Рафаэля, Миа была поймана в объектив папарацци мирно гуляющей по магазинам. Но Данте не присоединился к коллективной травле, потому что его враждебность носила исключительно личный характер. Его жгучая ненависть и презрение имели скорее целью самосохранение.

Он сам занялся укреплением бизнеса, чтобы не отдать его в жадные руки этой золотоискательницы. Потом последовал быстрый развод отца и матери – и через шесть месяцев после первой встречи с Данте Миа Гамильтон стала носить фамилию Романо. Разумеется, его на свадьбе не было. Он отправил отцу записку, написанную от руки, где говорил, что никогда не признавал институт брака – а теперь окончательно в нем разочаровался. На свадьбу, впрочем, не пришел никто из их семьи. Мать переехала в Рим, где и жила по сей день, а дражайшая мачеха с тех пор обитала в семейном поместье в Тоскане.

Единственным преимуществом болезни отца было то, что его светская жизнь в Риме стала весьма ограниченной, и в результате Миа оказалась в тени – наверняка громко проклиная Рафаэля за то, что весь блеск и великолепие титула Романо обходит ее стороной.

– Спасибо за все, что вы для него сделали, – сказал Данте врачу. Подумав о том, что ему предстоит, он невольно приложил руку ко лбу. – Я сообщу семье.

Закончив разговор, Данте постоял немного, собираясь с мыслями. Скоро процесс будет запущен – собственные похороны отец запланировал так же тщательно, как некогда занимался первой винодельней и недвижимостью на холмах Тосканы, благодаря чему они и превратились в огромную империю. О, как же ему будет не хватать отца – несмотря на все разногласия.

– Сара, – произнес он, нажав кнопку селекторной связи, – не могла бы ты попросить Стефано и Ариану подняться ко мне в офис, пожалуйста?

– Разумеется.

– Луиджи тоже, – добавил Данте.