– Штык, – тихо пробормотал я. – Штык, дружище, это же ты?

– Он знает нас, знает, я тебе говорил, их нужно убить, откуда он знает нас? Вот скажи мне, откуда? – тут же взволновался тот и принялся нервно вышагивать туда-сюда. – Я не знаю, я ничего не знаю. Я первый раз его вижу, первый раз. Мы не можем их убить, не можем просто так, у нас много еды, мы не можем.

– Штык, это ведь ты, я знаю, – уже более уверенно произнёс я, но при этом прикрыл глаза, так слова не отдавались болью в голове. – Штык, дружище, это я, Морзе.

– Он говорит: «Морзе». Морзе говорит, что знает тебя, он тебя точно знает, убей их, убей пока не поздно, – продолжил бормотать он, а затем как закричал, что я едва кирпичный завод в штанах не организовал: – Отвали от меня! Пошёл нахуй! Нахуй, я сказал!

И наступила тишина. Я напряг слух и попытался понять, что он там делает, но ничего, словно человек вообще вышел. Пришлось снова рискнуть и открыть глаза, чтобы повторно едва не навалить в штаны. Штык склонился надо мной, притом настолько близко, что казалось, он меня обнюхивает. В этот момент испугался не только я, он тоже отпрыгнул и некоторое время ходил туда-сюда, но на этот раз хотя бы молча.

– Штык, ты ведь узнал меня, да? А где Ольга, она что, ушла? Вот сучка, ты ведь за ней ухаживал, а она тебя бросила.

– Заткнись! – вместо какого либо ответа и ожидания, что старый друг меня узнает, я получил ощутимый пинок по рёбрам, отчего меня сразу скрутило от боли. – Заткнись, я тебе сказал! Я же сказал тебе, сказал заткнуться! Не смей говорить, не смей, понял?! Мне нельзя убивать, я охотник, я не могу убить просто так, нельзя мне, понял?! Ты понял, говори мне, говори! Не молчи на меня!

Не успел я отойти от первого удара, как внезапно прилетел второй, и снова наступила тишина. Она длилась некоторое время, а затем я вдруг услышал всхлипы. Боль в рёбрах нисколько не улучшила моего самочувствия, однако тошнота отступила. Я снова открыл глаза и осмотрел мрачное помещение в поисках друга. Он обнаружился в углу, сидел, прижав колени к груди, и откровенно рыдал. При этом он смотрел мне прямо в глаза, и от этого взгляда у меня вдоль позвоночника побежали неприятные мурашки.

Я невольно дёрнулся, когда он внезапно смахнул слёзы рукавом, рывком поднялся на ноги и вытянул нож. Положение более чем безвыходное, связан я очень умело, сопротивляться бесполезно, а потому я не придумал ничего лучше, как закрыть глаза и приготовиться к смерти.

– Стоять, сука! Нож на пол! – словно гонг, по мозгам ударил голос Грога.

– Пришёл, ага, посмотрите на него, пришёл, – снова пустился в бормотание Штык. – А я знал, что придёшь, ждал тебя, ждал, ага, и ты пришёл. Нужно было убить их, убить чужаков, я тебе говорил. Заткнись, заткнись, говорю, хватит говорить, заткнись.

– Нож на пол, – с нажимом повторил напарник. – До трёх считаю, раз…

– Два, – тут же подхватил хозяин хижины. – Мы тоже считать умеем, умеем, да. Ну давай, давай, что забыл, что идёт дальше? Я охотник, нельзя убивать просто так, нельзя, да. А ты убей, убей меня, ты не охотник, тебе можно.

– Не стреляй, Грог, убери ствол, – попросил я друга. – Всё нормально, он меня узнал. Ты ведь узнал меня, Штык, дружище?

– Мы помним тебя, Морзе, я вспомнил, да, – всклоченная борода запрыгала вверх-вниз. – Ты друг, да, я помню, точно помню, друг ты, друг.

Под пристальным взглядом Грога он присел передо мной на корточки, резким рывком развернул, отчего меня снова едва не вывернуло наизнанку. Нож, отточенный до состояния бритвы, в одно движение вспорол верёвку вначале на руках, затем на ногах. Прошло буквально пару секунд, и кисти заломило так, что я не смог сдержать стоны. Вот, оказывается, почему я их не чувствовал – Штык настолько туго меня связал, что перекрыл доступ крови. Боль просто невыносимая, пальцы пульсируют от каждого удара сердца – очень мерзкое ощущение.