— Зачем нам огнестрел? — вдруг заговорил Макс. — Стоит ли овчинка выделки? Поймите меня правильно, тут ведь ни у кого оружия нет, так? С зомбяками можно справляться тем, что есть. А мало того, что до города ехать через тоннели, так там еще и очень опасно!

— Ты, Максимка, кароч, вроде умный… — протянул Сергеич. — Да только людей совсем не знаешь. И я сейчас не про этих мертвецов оживших, а про человеков. Ты что, думаешь, каждый захочет с тобой коммуну райскую делать? Делить поровну и справедливо хавчик, лекарства, баб? Накося-выкуси! — Он соорудил кукиш и ткнул Максу под нос, пошевелив большим пальцем. — Хер тебе! Грохнут, чтобы лишних ртов не плодить, или, того хуже, поставят нужники убирать — по праву сильного! Понял? А силен тот, у кого ствол!

— Прав Сергеич, — сказал я, когда распалившийся электрик замолчал. — Но дело не только в других группах выживших, с которыми, возможно, придется соперничать за ресурсы. Зомби тоже будут развиваться, это сто процентов. Недаром у них в профиле уровни указаны. Если отстанем от них, нам придется туго. Так что, помимо сигнала на материк, наши главные задачи: организация базы, которую проще защищать, и сбор других выживших, потому что втроем в городок переться самоубийственно.

— Добро, — сказал Сергеич.

Макс, подумав, тоскливо посмотрел вниз, пожевал губу и кивнул:

— А че, годный план.

Оставалось последнее. В моих же интересах, чтобы эти двое тоже развивались, поэтому им важно как можно скорее прикончить по бездушной оболочке и пройти «регистрацию» в чистильщики. Преодолеет ли Тертышный свою гемофобию, непонятно, но Сергеич должен справиться.

Я поделился с ними мыслями, присовокупив:

— С мистером Тернером все ясно, на его усмотрение, а вот тебе, Сергеич, надо срочно кого-нибудь прикончить. Сам увидишь, что будет.

Электрик глянул на дверь:

— Если Максимка лопату даст, петуха этого можно?

— Мне-то чо, бери лопату. — Макс протянул ее Сергеичу, себе оставил «Палку-убивалку».

Он имел в виду гуру. Мне его идея с одной стороны нравилась, с другой — нам понадобится каждый, даже для гуру работа найдется, и станет он не наставником Еремеем, а Кукушкиным Еремой. В том, что он рано или поздно образумится, сомнений не было: захочешь жить — и не так раскорячишься.

— Можно, но лучше не нужно. Бить надо зомби, чем больше убьешь, тем сильнее станешь — сам увидишь. И лучше не тянуть, потому что эти твари тоже набирают силу.

— Жаль, китаезу не добил, — пробурчал электрик.

Он решительно зашагал к выходу, молча прошествовал мимо Еремея и его женщин, оккупировавших тисненый золотом диван с подлокотниками красного дерева, остановился у двери, дожидаясь нас.

Гуру, опиравшийся о диван, снова выпрямился, но теперь в его жестах не было агрессии.

— Денис, у меня к вам еще одна просьба, — проговорил он и посмотрел оценивающе. — Если не затруднит, принесите воду из холодильника, чтобы попрохладнее…

Ну не идиот? Или прикидывается? Я остановился посреди комнаты, шагнул к гуру.

— Вот что, Еремей. Мы тут провели сеанс связи с центром вселенной, и был нам явлен ответ, как поступить. Вселенная сообщила, что вы, Еремей Иванович Кукушкин, истинный образец настоящего мужчины. — Я обвел взглядом затаивших дыхание женщин. — Ведь так, дамочки? — Они закивали — все, кроме Карины и Маши. Я развернул листок, исписанный знакомым почерком, ухмыльнулся, скрутил трубочкой, засунул ее в нагрудный карман рубашки Еремея и припечатал ладонью. — Настоящий мужчина должен заботиться о своей женщине? Да! Так вот, я слагаю с себя полномочия, буду тем, кем являюсь, шовинистом. А ты заботься, Иваныч. Бывайте!