Тим попробовал взять себя в руки, отогнать кровожадное наваждение. Вдохнул, задержал на несколько секунд дыхание и медленно выдохнул. Зажмурился, пытаясь справиться с мыслями. Эх, давно его так не скручивало! Уже успел забыть каково это, когда в голове начинает огненный ураган бушевать.

Никита с досадой покачал головой, подошёл и остановился совсем рядом, в опасной близости от него, пристально рассматривая, как нечто необычное.

— Что, настолько хр*ново? — серьезно поинтересовался без тени усмешки.

— Все нормально, — Тимур пожал плечами, с трудом удерживая себя от импульсивного поступка, и от того, чтобы не морщиться от боли, окольцовывающей голову.

— Да ладно врать! Тебе настолько хочется мне въ*бать, что еле держишься, и мозги кипят от боли, — констатировал факт Лазарев.

Тимур резко перевел взгляд на него, хотя до этого упрямо смотрел в сторону. На верстак, на машину, на темное окно, но не на эту ухмыляющуюся физиономию. Хотя сейчас от ухмылок не осталось и следа. Лишь пронзительный въедливый взгляд, пытающийся настойчиво рассмотреть, что скрывается за маской, рушащейся с каждой секундой все больше и больше.

— Не понимаю о чем ты, — упрямо хмыкнул Тим, мечтая, чтобы Лазарев испарился, исчез, телепортировался на любую другую планету.

— Ну-ну, — Никита сделал глубокую затяжку, а потом выпустил к потолку тонкую струйку дыма, удерживая сигарету губами. Отойдя чуть в сторону, привалился боком к столу, заваленному инструментами, пару минут молчал, а потом, не отрывая задумчивого взгляда, спросил, — ты когда-нибудь слыхал про синдром заложника?

— Нет, — сухо отрезал, пытаясь пресечь дальнейшие разговоры.

— Сейчас узнаешь, — продолжал Лазарев, игнорируя раздраженный ответ, — Это аномальное психологическое состояние, когда потенциальная жертва спустя некоторое  время начинает симпатизировать своему надзирателю, мучителю. При этом изначально ничего, кроме страха и ненависти между ними не было.

— Бл*дь, ты меня решил сразить своими познаниями в области психологии?

— Ты дальше слушай, — снова отмахнулся Лазарев, — Это достаточно редкое явление и для того, чтобы синдром развился, необходимо определенное стечение обстоятельств. Во-первых, жертва должна быть изолирована от всего мира и от общения с кем-либо, кроме агрессора. Ничего не напоминает? — Никита говорил спокойно, размеренно, наблюдая за реакцией молчаливого собеседника.

Тимур, нахмурившись, развернулся к нему вполоборота, пытаясь понять, к чему клонит Василисин друг. Хочет сказать, что он — псих с каким-то там синдромом? Невольно сжались кулаки.

— Во-вторых, жертва должна быть уверена в том, что путей спасения нет, — невозмутимо продолжал Лазарев, — а также должна бояться обидчика, расправы и испытывать подавленность. И на фоне всего этого, спустя некоторое время возникает иррациональное чувство привязанности.

— На х*р ты мне это говоришь?

— Повышаю уровень твоей образованности, — холодно парировал Лазарев, — я тебе сейчас рассказываю про эту лажу не просто так.

— Диагноз собрался поставить? — рыкнул Тимур, чувствуя, что ещё пара мгновений и сорвётся. И плевать на последствия. Будь что будет.

— Легко, — Лазарев все так же до отвратительного невозмутим, — этот синдром — первое, о чем я подумал, когда Василиса рассказала о том, что твое поведение  изменилось, и ты перестал вести себя как хроническая свинья. Сработала привязка раб-хозяйка. Когда приехал сюда, решил понаблюдать, посмотреть, верны ли мои догадки. Провоцировал тебя, чтобы увидеть реакцию.

— Ну и как? Удалось? — надо успокоиться, в ушах уже кровь пульсирует. Сейчас точно мозги превратятся в кашу.