– Ты не стесняйся, не стесняйся!

– Нет, товарищ генерал, я про себя. Это не так опасно. А ваш портрет, боюсь, испорчу. Короче, я был хорош. Арык неглубокий. Воды в нем воробью по колено, а грязи – лошади по пузо. Вот и влип в эту жижу по горло. Ползаю, а поверху мины лупят. Был бы один, а то рядом начальство. Можно сказать, товарищ генерал меня отшлифовал до блеска, а я на его глазах снова в грязь.

– Но-но, Бурлак, – строго заметил Санин, – не хами. Излагай только суть событий.

– Так вот, лежим мы, значит, рядом, а генерал вдруг говорит: «Вылезу из этой ямы, отмоюсь, штаны поглажу и сажусь писать в Верховный суд заявление». Я не сразу понял и спрашиваю: «На кого и по какому поводу?» «А на тех наглецов, – это генерал говорит, – которые сочинили песенку: “Как хорошо быть генералом”. Я их к ответу привлеку». Я говорю: «Уже поздно. Народ ее вовсю распевает». – «Ничего не поздно. Важно справедливость восстановить. Если не засудят, то хоть слова изменить заставят». «Как?» – спрашиваю. «А пусть поют: “Как нелегко быть генералом…”»

– Надо же! – смеясь, сказал Санин. – Говорили мне – не верил. Думал, присочиняет Бурлак. А он и в самом деле упомнил, как было. Ну-ну!

Санин помолчал, хитро поглядывая на комбата. Потом обратился к Полудолину:

– Слушай, замполит. Только по-честному. Не возникает ли у тебя мнение, что Бурлак немного завидует своему генералу? Впрочем, разве ты признаешься?

– Отчего же, – сказал Полудолин. – Думаю, в генералы он не прочь.

– Законное желание, Бурлак. Если без шуток – одобряю. И все же не рвись раньше времена. Выигрыш от этого невелик.

– Плохо верю, – сказал Бурлак скептически.

– Не веришь? Тогда покажу по пунктам. Во-первых, выигрыш. Получишь по сравнению с полковником двадцать рублей прибавки. Не больше, можешь поверить. Проигрыш – двухсотпроцентный рост расходов. Сам понимаешь, приходят гости к тебе – это одно. Придут к генералу Бурлаку – другое. Тут расстарайся, а себя покажи. Иначе скажут: генерал-то – скряга. Во-вторых, сколько у тебя племянников? Двое? Станешь генералом – появится еще пятеро. Как пить дать. Могут найтись и внебрачные дети. Нет таких? А я разве сказал, что есть? Говорю: могут найтись. Для молодых генералов это типично. Я сам два письма получил. Почти одинаковые: «Не вы ли мой отец?» Правда, аллах миловал. Оба претендента оказались чуть постарше меня. Пойдем дальше. Впрочем, не пойдем. Ты холостой, и тебя это не заинтересует.

– Я женат, – сказал Полудолин. – Так что уж, пожалуйста, удовлетворите любопытство.

– Дальше проигрыши по жене. Одно дело – полковница. Ну, кто-то может из вредности назвать подполковницей. Ерунда! А вот когда станет генеральшей!.. Моя супруга сразу разницу уловила. Говорит: раньше благозвучней было: райская птица, полковница, секретарица. А теперь – серая мыша, парикмахерша, маникюрша…

– Почему же секретарица? – спросил Полудолин. – Секретарша.

– Э нет. Секретарица – жена секретаря. А секретарь секретаря – секретарша.

– Ясно.

– Раз ясно, поговорим о деле… На подготовку вам два дня. Используйте их с толком. Дарбар – орешек крепкий. Там, судя по всему, какие-то страсти у «духов» разгораются. Надо их пресечь в корне.

– Сделаем, товарищ генерал, – сказал Бурлак. – Разве вас мотострелки подводили?

– На то и надежда. Ты у нас фигура заметная. Не возгордишься, если один факт доложу?

– Думаю, нет.

– В одном из душманских донесений о тебе писали: «Этот сипасалар только для маскировки носит знаки турэна».

– Турэн – капитан, знаю. А сипасалар?

– Это военачальник. Не командир, а именно военачальник. К примеру, меня они так еще не называли.