Внезапно Руфь услышала такой звук, будто рядом включили бензопилу. Небо почернело от огромного роя разъяренных пчел, хлынувших из дупла. В одно мгновение Иджи облепили тысячи пчел. Но она стояла как ни в чем не бывало и через минуту медленно вытащила руку с кувшином из дупла и не спеша двинулась обратно, продолжая негромко гудеть. Пока она шла к Руфи, почти все пчелы улетели. Плотный черный слой на глазах распался, и из-под него появилась улыбающаяся Иджи, целая и невредимая, с кувшином, полным дикого меда.

Она протянула кувшин Руфи:

– Вот, мадам, это вам.

Руфь, полумертвая от страха, тихо опустилась на землю и заплакала.

– Я думала, тебе конец! Зачем ты это сделала? Они же могли закусать тебя до смерти.

Иджи поморщилась:

– Ой, только не реви. Ну прости, пожалуйста. Ты что, меда не хочешь? Я же для тебя старалась. Не плачь, ну! Ведь все в порядке, я часто так делаю, и ни разу меня не ужалили. Честно. Ну вставай, дай я помогу тебе, ты вся перепачкалась.

Она достала из заднего кармана брюк некогда голубой платок и протянула Руфи. Руфь никак не могла унять дрожь, но все же поднялась, высморкалась и отряхнула платье.

Иджи хотелось развеселить ее.

– Ты только подумай, Руфь, ведь я никогда раньше не делала этого ради кого-то. И никто на свете, кроме тебя, не знает, что я это умею. Я хотела, чтобы у нас была общая тайна.

Руфь молчала.

– Ну пожалуйста, не сердись на меня!

– Не сердись? – Руфь обняла Иджи: – Ох, Иджи, я не сержусь. Я просто не могу представить, как буду жить, если с тобой что-нибудь случится. Правда!

У Иджи сердце застучало так, что чуть не выскочило из груди.

Когда они съели цыпленка, картофельный салат, печенье и почти весь мед, Руфь прислонилась спиной к стволу, а Иджи положила голову ей на колени.

– Знаешь, Руфь, ради тебя я могла бы убить. Любого, кто тебя обидит, я в тот же миг убью и никогда не пожалею об этом.

– Ой, Иджи, что за ужасы ты говоришь!

– Никакие не ужасы. Мне кажется, лучше убивать из-за любви, чем от ненависти. Ты не согласна?

– Я думаю, что вообще не надо никого убивать, ни по какой причине.

– Ладно, тогда я бы умерла ради тебя. Как ты думаешь, можно умереть ради любви?

– Нет, нельзя.

– А в Библии написано, что Иисус Христос умер ради любви.

– Это другое дело.

– Ничего не другое. Я согласна умереть хоть сейчас. Была бы единственным в мире покойником с улыбкой на лице.

– Не говори глупостей.

– Но я же могла сегодня умереть, разве нет?

Руфь взяла ее за руку и улыбнулась:

– Моя Иджи – заклинательница пчел.

– Я – заклинательница пчел?

– Ты – заклинательница. Я слышала, что такие люди бывают, но видеть не доводилось.

– А это плохо?

– Не-ет, это прекрасно! Разве ты не знаешь?

– Вообще-то я думала, что это со мной что-то не то, может, я психическая какая-то.

– Нет, это замечательно. – Руфь наклонилась и прошептала ей на ухо: – Заклинательница пчел, вот ты кто, старушка Иджи Тредгуд.

Иджи улыбнулась и посмотрела в чистое синее небо, и глаза у нее тоже стали синими. Она была так счастлива, как теплым летним днем могут быть счастливы только влюбленные.

29 августа 1924 г.

Забавно получается: многие живут рядом с человеком и не замечают, в какой момент они начали его любить. Про себя Руфь знала это с точностью до минуты. Она полюбила Иджи, когда та, улыбаясь, протянула ей кувшин с медом. Чувства, которые Руфь упорно прятала, о которых старалась не думать, внезапно нахлынули на нее, и в этот миг она поняла, что любит. Поэтому и заплакала тогда. Никогда она не испытывала ничего подобного и, скорее всего, больше никогда не испытает.