Жиль вскочил на коня, не время разлеживаться на траве, глядя в синее небо. Дева права, сколько можно болтать, пора действовать!
НА ОРЛЕАН!
Слухами земля полнится, и до Орлеана быстро дошло, что в Шиноне появилась та самая Дева, что, по преданию, должна спасти Францию, а поскольку в спасении прежде всего нуждался их город, то горожане воспрянули духом, увидев в приезде Девы обещанное спасение. Из Орлеана в Шинон спешно поехали те, чьими успехами на поле боя Франция могла по праву гордиться. Правда, были и в их послужном списке промахи, и даже совсем недавно, в «день селедок», когда вылазка из Орлеана позорно провалилась, но не ошибается тот, кто ничего не делает. Орлеанцы простили своим военачальникам одну пусть и позорно проигранную битву, потому что знали – в остальном это боевые капитаны, без которых город давно бы пал.
Не герцог Алансонский все же подвигнул дофина решиться на поддержку Девы, а приезд из Орлеана Ла Гира. Этьен де Виньоль по прозвищу Ла Гир («гнев») бывал в Шиноне довольно часто, как он умудрялся без потерь пробираться через кольцо осады, знал только он сам. Гневливый капитан появился в очередной раз просить дофина о подкреплении для Орлеана, потому как силы осажденного города на исходе, в нем скоро мог начаться мор жителей. Если же падет Орлеан – последний оплот северней Луары, то Францию просто затопит поток английских войск, сдержать его будет неимоверно трудно. Это прекрасно понимал и Карл, а потому, только завидев Ла Гира, понял, что придется поторопиться.
Жанне беспокойного капитана показал Жиль, кивнув:
– Смотри, вот тот, с кем можно идти в атаку на англичан.
Редко слышавшая от барона хвалебные слова в адрес кого-либо, Жанна удивленно вскинула на него глаза:
– Неужели он действительно из самого Орлеана?
– Да, только прежде чем заговорить с ним, заткни уши.
– Как это? Как можно разговаривать с закрытыми ушами?
– Или слушай через слово, большего ругателя, чем Ла Гир, встретить трудно. Твой прекрасный герцог истинный соловей по сравнению с каркающей вороной. И еще: будь осторожней, для разгневанного Этьена не существует разницы между солдатом врага и дамой, убить не убьет, но ругани наслушаешься…
Жанна, уже не раз корившая герцога Алансонского за несдержанность в выражениях, только покачала головой: неужели бывают еще более крепкие ругательства?
Жиль расхохотался:
– Пожалуй, я зря сдерживался рядом с тобой, нужно было осыпать тебя с утра до вечера отборной бранью, чтобы привыкла.
Хорошо, что предупредил, потому как ругательство вроде «тысяча чертей!» оказалось у Ла Гира ласковым словом, остальные были в сотни раз забористей. Но барон с изумлением наблюдал за изменениями, которые начались в Этьене после встречи с Девой. Ла Гир исповедовался! Такого не мог ожидать никто!
– Ты знаешь его любимую молитву?
– Нет.
– Вот послушай, она того стоит: «Господи, соверши для Ла Гира то, что Ты хотел бы, чтобы Ла Гир совершил для Тебя, если бы Ты был Ла Гиром, а Ла Гир Господом».
Жанна в ужасе раскрыла глаза:
– Это богохульство!
Жиль пожал плечами:
– По крайней мере, честно.
– Нет, нет! В таком нужно немедленно покаяться!
– Ла Гиру каяться?! Такого еще никто не видел.
– Будет! – твердо заявила Дева, и беспокойный Этьен действительно, наверное, впервые в жизни, побывал на исповеди. Потрясение испытали все, кто знал капитана, в том числе и дофин.
В первый же день, увидев усиленно хромавшего Этьена, Жанна прониклась к нему особым уважением. Где мог повредить ногу боевой капитан? Конечно, в сражении. В ответ на ее вопрос Жиль скептически усмехнулся: