Свадебное общество перебралось в Ньюпорт для продолжения празднеств до начала церемонии 12 сентября. В честь жениха и невесты за два дня до бракосочетания устроили коктейль, а Хью Окинклосс организовал мальчишник в клубе Клембейк, и жених дразнил отчима невесты, бросая после каждого тоста хрустальные бокалы в камин, на манер русских кавалергардов. На обеде накануне свадьбы Джон пошутил, что женится на Джеки, чтобы вывести ее из «четвертого сословия», как называли прессу, не то она как репортер, чего доброго, навредит его политической карьере. Джеки парировала, что он, мол, ухаживал за ней недостаточно романтично, и предъявила единственную написанную от руки открытку, полученную от Джона с Бермудских островов: «Жаль, тебя нет сейчас со мной». Один человек на этом обеде отсутствовал. Черного Джека не пригласили, хотя днем раньше он и был на репетиции свадьбы. В рубашке с крахмальным воротничком, в клетчатом жилете и желтом галстуке, он поверг собравшихся в изумление, поцеловав руку Джанет. «Наверное, после свадьбы с Окинклоссом Джанет никогда не была так близка к оргазму», – прокомментировал жених.

День свадьбы, которому полагалось стать в жизни Джеки самым счастливым, обернулся горьким разочарованием, но Джеки проявила мужество и самообладание, не показав, до чего ей больно. Черный Джек рассчитывал покрасоваться на свадьбе старшей дочери, как и на свадьбе Ли. Он похудел, потратил массу времени, чтобы привести себя в должную физическую форму, совершая в специальном прорезиненном костюме пробежки вокруг пруда в Центральном парке. Как отец невесты он забронировал номер в лучшем ньюпортском отеле, в «Викинге», неподалеку от церкви Св. Девы Марии, где состоится венчание. Как утверждает Гор Видал, Джанет отправила в отель своего зятя Майкла Кэнфилда «сказать бывшему мужу, что он, конечно, может прийти в церковь и подвести Джеки к алтарю, но на приеме ему появляться не следует», но при этом Майкл вовсе не спаивал Джека Бувье, как обычно рассказывают. «Майк Кэнфилд был настоящим джентльменом… Он исполнил свою миссию, чувствуя себя ужасно виноватым, но, по его словам, старина Джек принял новость стоически, а вот после ухода Майка отправился прямиком в бар…» Такой же «сюрприз» Джанет устроила и матери Гора Видала, когда выходила замуж его сводная сестра Нини, – разрешила ей прийти только в церковь, но запретила приезжать на празднование в Мерривуд.

Ли вспоминает тот эпизод с горечью: «Я никогда не видела отца ни под кайфом, ни пьяным вплоть до самого отвратительного дня в его жизни – дня свадьбы любимой дочери. Оно и понятно, хотя я, наверное, единственная, кто знал, каково отцу на вражеской территории, совсем одному. Мать в письме выразила надежду, что отец поймет, насколько ему не рады, передумает и не приедет, так, мол, будет лучше всего. Папа очень расстроился, что его не пригласили на обед накануне свадьбы, и, понятное дело, пошел и напился, раз ему запретили отдать любимую дочь жениху. Сразу после свадьбы я наняла маленький самолет, отвезла отца обратно в Нью-Йорк и на время определила в больницу. Особенно больно оттого, что он несколько месяцев ждал этого дня и готовился. Ведь кроме пристрастия к алкоголю у папы была еще одна слабость – огромное тщеславие. Поскольку он обожал Джеки, буквально души в ней не чаял, это событие было в его жизни одним из важнейших…» Запретить отцу появляться на свадьбе – большей жестокости по отношению к бывшему мужу и Джеки Джанет совершить не могла, но ее поступок демонстрирует всю глубину обиды на Черного Джека, которая по-прежнему жила в ней. Почему она не позволила ему прийти на торжественный прием в Хаммерсмите, если всего пять месяцев назад отплясывала с ним в Мерривуде? Ли сказала: «Женская месть беспощадна. Мама просто очень неловко чувствовала бы себя под одной крышей с папой. Но вообще-то я не понимаю ее мотивов. Мне кажется, с папой праздник бы прошел веселее, и сестра бы очень обрадовалась…»