Василий поднялся, разжег огонь и поставил на печь чайник.

– Успокойся жена, все наладится. Вот сейчас как выпьем таволги, так и на душе спокойнее станет, и переживания все тут же уйдут. Давай-ка, Иринушка, садись за стол.

Василий помог жене подняться с пола, заварил ей травяной настой и смотрел, как она дует на прозрачный дымок, отпивая понемногу из чашки терпкую, ароматную жидкость. Мужчина улыбнулся, но в глазах его застыла грусть. Как же ему хотелось, чтобы все в их доме наладилось, стало так, как было раньше. Но иногда что-то меняется безвозвратно.

***

Последующие несколько недель прошли довольно спокойно. Иринушке и Василию даже стало казаться, что Василиса успокоилась, пришла в себя. Но радоваться было рано. Взгляд у девочки, по-прежнему был холодный и отстраненный, она передвигалась по дому странными прыжками, а еще по вечерам все время подходила к окну. Иринушка сначала думала, что она снова хочет сбежать и ждет подходящего момента, но нет. Девочка просто подолгу смотрела сквозь стекло, вертела головой из стороны в сторону, будто высматривала кого-то в потемках. Однажды Иринушка подошла к дочери и положила руки на ее узкие плечики.

– Кого ты там все высматриваешь, Василисушка? Расскажи мне, – ласково спросила она.

Василиса дернулась, сбросила руки матери и пробубнила в ответ:

– Сестрицу жду!

Иринушка опешила, ноги и руки ее похолодели, налились тяжестью.

– Так ведь нет у тебя сестрицы, доченька! – тихо прошептала она.

– Как это нет? Есть она!

Василиса повернула голову к Иринушке. Бледное, худое личико растянулось в широкой улыбке. У Иринушки от этой улыбки по спине пошли мурашки, а сама она затряслась, хотя дома было тепло.

– Как же звать твою сестрицу? – дрожащим голосом спросила она.

Василиса сначала молчала, а потом выкрикнула громко и звонко:

– Лягушачья царевна!

Засмеявшись, она допрыгала до печи и ловко забралась на нее. А Иринушка все смотрела и смотрела в темноту за окном. Василий крепко спал, его спокойное дыхание было ровным. И хорошо, что он ничего не слышал! А вот Иринушке стало теперь не до сна. И вот, когда она уже хотела отойти от окошка и лечь в постель, в темноте за окном сверкнули два глаза. Иринушка вскрикнула от неожиданности, отпрянула в сторону и резким движением задернула занавески.

– Померещилось? – шепотом спросила себя она, – Да точно померещилось.

Она снова подошла к окну и, чтобы уж точно убедиться, что увиденное в темноте – лишь обман зрения, отогнула край занавески и прищурилась. И тут рядом с окном мелькнула тень – маленькая и худенькая, будто детская. Иринушка зажала ладонями рот, чтобы заглушить рвущийся наружу крик.

– Это она! – задыхаясь, выговорила она.

– Кто она? Что случилось, женка? – сонным голосом спросил проснувшийся Василий.

Иринушка испуганно взглянула на мужа. За окном было темно. Что она могла там увидеть? Под окном – кусты смородины, может, их ветер растрепал, а ей и привиделось уж бог знает что! Нет там никого. Так она успокоила себя мысленно, а Василию ответила:

– Да ничего, Вася. Спи. Просто я скоро с нашей Василиской сама с ума сойду…

Василий вздохнул, перевернулся на другой бок и вскоре снова захрапел. Иринушка перекрестилась перед иконой и тоже легла. Вот только сна не было ни в одном глазу, на душе было тяжело и тревожно.

***

– Молитвы-то над ней читала?

– Читала.

– Отваром полыни с утреца брызгала?

– Брызгала.

– И чего?

– Ничего.

Старая повитуха Пелагея плеснула в чашку мутный травяной отвар и выпила его залпом.

– Мучаюсь с животом с самой зимы. Ох, скорей бы уж помереть! – пожаловалась она.