Так они и зашли в небольшую деревушку с весёлыми палисадниками вдоль дороги и нарядными белыми домишками под красными черепичными крышами. В тени высоких плетней возились дети, гуляли куры, время от времени склёвывая что-то в ярко-зелёной траве, а в воздухе стоял насыщенный аромат вишнёвого варенья. «Самая пора ягоду запасать», – машинально заметила про себя Элия, а вслух сказала:

– Где тут у них колодец? Пить хочется.

Желание было обосновано – вода в баклажке закончилась с полчаса назад, а солнце палило нещадно.

– Да и перекусить пора, – добавил Пак, вертя головой во все стороны в поиске места, где можно было бы остановиться на привал.

И тут из ближайшего двора раздался резкий крик:

– Вы чего тут осматриваетесь, побродяжки? Ищите, что своровать? А ну пошли вон, не то кобеля спущу!

– Да мы только попить хотели, – растерянно ответил Пак, никак не ожидавший беспричинного нападения.

– Нет тут для вас ни воды, не хлеба. Вон пошли, вон! – продолжала из-за плетня орать вздорная баба.

И разом пропала прелесть пасторального пейзажа, словно солнце померкло.

– Пошли отсюда, – девушка за рукав потянула спутника от негостеприимного дома. – Надеюсь, другие селяне не будут столь недружелюбны.

Но надежда оказалась напрасной. Из соседнего подворья уже спрашивали, что случилось и почему уважаемая Юта шумит на всю округу, на что крестьянка с ещё большим напором и громкостью принялась рассказывать всем, кто хотел услышать, что в их пристойное, добронравное поселение забрела толпа нищих оборванцев, ищущих, кого бы обокрасть.

Путники в недоумении переглянулись.

– Мы же только попить хотели попросить, – повторил Пак, но кто бы их слушал.

Теперь проклятия и угрозы сыпались из-за каждого плетня, мимо которого спешно проходили молодые люди. Кажется, даже ослик понял, что здесь им не рады, и больше не плёлся едва-едва следом, а трусил рядом.

Первый камень прилетел, когда миновали последнее подворье. И хорошо, что, не ударив никого, попал в короб на спине ослика. Но за первым последовали другие, заставляя путников сорваться на бег.

Запыхавшиеся странники добежали до густого кустарника и, продравшись сквозь частые ветви, укрылись в нём от разошедшихся селян.

– Не понимаю, отчего такое отношение к нам, – повалилась на траву Элия. – Мы же не делали ничего плохого.

– Говорил же Вес, что чужаков в Долине не любят. Надо было деревню обойти, да я забыл о его наказе, – повинился Пак, потом с жалостью посмотрел на уставшую девушку и добавил: – Леди, вы отдохните пока, а я какой-никакой ручей поищу или родник. Должен он быть здесь, вон какая трава зелёная.

И, прихватив баклажку из тыквы, служившую им флягой, пошагал в глубь кустарника.

Элия, даже оставшись одна, никак не могла успокоиться и понять столь агрессивное отношение к ним жителей деревни. Ведь промедли они, и их могли бы забить камнями. Она прекрасно помнила, как такие же селяне несколько лет назад приветливо махали и почтительно кланялись фамильной карете дю Лесстион, когда они путешествовали по Долине, навещая сестрицу Лизию в Марпати. Или отношение к людям меняется оттого, пешком они идут либо в гербовом экипаже едут?

Вдруг в глазах девушки мелькнул испуг, и через мгновенье она залилась слезами, оставлявшими грязные разводы на покрытом пылью лице: «Я не могу обвинять этих людей, потому что ничуть не лучше их. Ещё сегодня утром я разговаривала с семьёй, спасшей и на две недели приютившей меня, с высокомерием и заносчивостью. А узнав, что Пак… Арпак такой же истинный титулованный, сразу начала говорить ему «вы». Лицемерка».