– Зачем это затеяно в ЦК КПСС?

– Все решается в ВЛКСМ! – Саша аж закашлялся, но быстро добавил: – Конечно, партийная организация тоже в курсе…

– Не верю! – отреагировал я голосом Станиславского. – Хотя, если это секрет…

– А! Да какое там, все знают, – легко пошел навстречу директор «Факела». – Володя Можин, первый секретарь cоветского РК КПСС, поручился партбилетом, что мы ничего криминального не сотворим.

– И все? – Я скептически посмотрел на собеседника. – Давай тогда прямо, кто там Первый секретарь ЦК ВЛКСМ? Товарищ Павлов?[25] Он вас вытягивает?

Иначе я просто никак не могу придумать, почему Председатель КГБ и бывший Первый секретарь ЦК ВЛКСМ, Владимир Ефимович Семичастный[26], знает о существовании некоего Саши Казанцева из города Новосибирска.

– Есть такое дело… – Саша выразительно посмотрел на меня и одним глотком допил остатки «Наполеона» из своего стакана. – Они там, наверху, думали об эксперименте в рамках хозрасчетной реформы. А тут мы подвернулись с инициативой[27].

– Чем дальше в лес, тем толще партизаны, – вспомнил я подходящую случаю шутку.

– Но при таком высоком покровительстве, зачем тебе нужен некий Петр Воронов?

– Эх! – Собеседник поискал глазами на столе, чего бы еще выпить, и выразительно посмотрел на Анатолия. – Может быть, еще чего-нибудь найдем?

– Ладно, – усмехнулся Толик. – Разговаривайте, я спать пойду.

Дождавшись, пока капитан КГБ скроется за дверьми комнаты, Александр Казанцев откинулся в кресле и начал с интересом, как будто заново, разглядывать меня. Пауза затянулась, но я не стал ее рвать – сейчас он «продает», вот пусть сам и скажет «цену».

– Знаешь, в Новосибирске у нас на самом деле хорошо пошло, – наконец продолжил разговор директор «Факела». – Мы заключили хоздоговор с ВЦ Академии наук, получаем оплату, рассчитываемся со студентами и инженерами, которые работали сверхурочно. Остается очень много, райком столько денег никогда у себя не видел.

– И как тратите? – У меня начали появляться какие-то странные подозрения, но сформулировать их пока не получалось.

– Ребята хотели бассейн построить. Хотя бы двадцатипятиметровый, у нас и такого нет в районе, но фонды на него согласовать не удалось. Конечно, есть много мест, в которых можно повысить роль комсомола. Куча всего: секции, клубы, школы, но… – Саша замялся. – Масштаба не хватает[28].

Вот только прозвучало это как-то искусственно, без уже привычного мне советского энтузиазма. И вообще, не производил Саша своими застольными разговорами впечатление бессребреника, скорее наоборот. И я катнул пробный шар:

– Большие зарплаты получаются?

– Очень приличные! – подтвердил Саша – Но недовольных много, грозят все ограничить ста рублями. И финансовые проверки ходят постоянно, раз в квартал. За любую ошибку спрашивают!

– Тут не развернешься особо… – посетовал я. – Что ни придумай, вылезет и ударит, где не ждешь.

– В точку! – явно обрадовался коммерсант-комсомолец.

Вот тебе и на! В кои-то веки попалась родственная душа, настоящий советский предприниматель, можно сказать – системный интегратор! Да еще с мощными идеями и связями! Так можно свернуть горы, сделать из хозрасчетного предприятия новосибирцев первый в СССР «очаг» нормального капитализма, а там глядишь – пойдет идея гулять по стране!

Уже хотел нетерпеливо протянуть руку Саше, чтоб заранее скрепить будущий союз, и тут наконец вспомнил, что именно мне рассказывал отец про времена, когда бизнес назывался комсомолом. Делал он это зло, художественно, часто срываясь на мат. Особенно упирал на обналичку, объясняя, что «тогда» – это совсем не «сейчас». Только теперь, спустя год директорствования, до меня внезапно докатился идейный посыл мудрого родителя, который я по молодости пропускал мимо ушей. Сделать нал из безнала, которого на счетах НИИ было как дерьма за баней, было попросту невозможно. Нет, про какие-то тонкости снабженец мне рассказывал, но все они, как нетрудно догадаться, напрямую вели под статьи с длительными сроками заключения.