– Это вы? – вполголоса проговорила Людмила. – Простите, я немного опоздала…

Женщина влезла в свитер, обернулась, на ее некрасивом плоском лице проступила смесь раздражения и неприязни.

– Чего тебе надо? – заверещала она. – Ты чего – извращенка? А ну, проваливай отсюда сей момент, пока я тебе морду не разукрасила и волосы не выдрала!

– Извините! – пробормотала Людмила и задом выскользнула из кабинки. – Я ошиблась… перепутала вас со своей знакомой…

– Понаехали тут! – неслось ей вслед.

Людмила отступила на прежние позиции, снова оглядела кабинки и увидела, что на каждой из них проставлен маленький номер. Номер четыре стоял на четвертой слева кабинке.

Перед этой кабинкой переминалась с ноги на ногу толстушка с круглыми блекло-голубыми глазами, обвешанная разноцветной грудой одежды.

– Ну сколько можно?! – проговорила она, неприязненно глядя на кабинку. – Ты же тут не одна! Другим тоже примерить хочется! Надо же совесть иметь!

Людмила вспомнила Веру, свою соседку по самолету, и решила держаться по-свойски, так гораздо уместнее.

– Подруга, это случайно не ты мобильник уронила? – обратилась она к толстушке.

– Где? – Толстушка развернулась, хлопая глазами и прижимая к животу одежду.

– Да вон там! – Людмила показала на самый дальний угол и, пока девица неловко разворачивалась, чтобы проследить за ее взглядом, юркнула в кабинку.

Оказавшись внутри, она едва не упала, споткнувшись о сваленную на полу груду одежды. Свитера, кофты, блузки громоздились разноцветной горкой.

Слишком большой горкой.

Приглядевшись, Людмила увидела высовывающуюся из этой груды женскую ногу в красивой дорогой туфельке.

Эта туфелька явно не сочеталась со всеми дешевыми одежками, с самой обстановкой этого магазина.

– Господи, – пробормотала Людмила, наклоняясь. – Что с вами? Вам плохо?

Она отбросила зеленую блузку искусственного шелка, черный свитер с широким воротником, какую-то нелепую кофту с большими, как блюдца, пуговицами – и увидела растрепанные черные волосы, широко открытые глаза, ярко-красный рот.

– Ты что? – Людмила перешла на шепот. – Что с тобой?

Брюнетка не отвечала – и Людмила наконец поняла, что у живых людей не бывает таких пустых и безразличных глаз.

А еще она увидела прижатую к груди руку. Узкую красивую руку с темно-коричневым маникюром.

Ту самую руку, которую она видела вчера в салоне.

И еще… еще она увидела, что на груди брюнетки, в том самом месте, где она прижимала руку, расплывалось большое темно-красное пятно. Словно приколотая к блузке темная роза.

В голове у Людмилы мелькнула совершенно безумная мысль, что этой брюнетке кровь очень к лицу, она подходит к цвету ее помады, но совсем не подходит к маникюру.

И только потом до нее дошло, что брюнетка, та самая женщина, которая назначила ей встречу в этой кабинке, мертва, что она убита, убита совсем недавно, буквально только что.

Людмила никогда еще так близко не видела смерть.

То есть она, конечно, видела Антона на похоронах, но тогда он был прибран, ухожен, приведен в порядок профессионалами из похоронного бюро, ему придали приличный, внушительный вид, никак не вязавшийся со смертью. Здесь же, сейчас, перед ней смерть была в таком откровенном, непристойном виде, что у Людмилы перехватило дыхание.

Она еще раз оглядела мертвую брюнетку.

Та, несомненно, была красивой – когда была живой. Дорогая и со вкусом подобранная одежда. Рядом лежала открытая сумочка, а чуть в стороне – связка ключей.

– Ну сколько можно! – раздался снаружи плачущий голос толстушки. – Выходи уже!

Людмила машинально подобрала ключи, сунула их в карман, поднялась и вышла из кабинки.