Где-то Ирина уже слышала эти слова. Ах, да! Так называется фильм, который снимали в особняке Брусницыных.

– Не ходи туда! – кричит она, но Илья не слышит. – Туда нельзя!

Горбун заливисто хохочет, приседает от смеха, хлопая себя по коленкам.

– Убирайся туда, откуда пришел!

– И не подумаю, – хорохорится Корней. – Самая потеха начинается! А я обожаю зрелища.

Ирина бежит куда-то, не разбирая дороги. Горбун гонится за ней. В реке плещется утопленница, машет русалочьим хвостом, завывает на все лады.

– Ну, вот и приехали, – горбун хватает Ирину за руку и разворачивает лицом к себе. – Остановитесь, дамочка. Умение вовремя остановиться спасает жизнь.

– Пусти!

Корней размахивает в воздухе ножом, на лезвии – кровь. Густые капли стекают ему на рукав. Ирина замирает и оглядывается.

– Узнаешь это место? – кривится горбун. – Мы в заброшенном саду Брусницыных. Задний фасад дома выглядит ужасно. Два эркера, каркас оранжереи… железная лестница ведет на крышу. Хочешь подняться?

Угрюмые очертания особняка вызывали у Ирины безотчетный страх.

– Н-нет…

– Тогда, может, залезем через окно? Я тебе помогу.

Его улыбка была похожа на зловещий оскал. Глаза сверкали в сумерках. Ирина дернулась в попытке высвободиться. Но горбун держит ее крепко.

– Куда же ты? Мы так не договаривались.

– Я с тобой ни о чем не договаривалась! – вспылила она. – Убирайся прочь!

Он укоризненно покачал головой.

– Нехорошо оскорблять убогого, не по-человечески. Вдруг, я обижусь? А у меня – нож в руке! Перережу тебе горло в состоянии аффекта, и вся недолга…

Ирина ощутила на своей шее прикосновение острого лезвия, зажмурилась, всхлипнула и осела в пожухлую после зимы траву, усыпанную гнилыми листьями. Одежда ее пропиталась влагой, тело билось в ознобе. Или в предсмертной агонии?

Она усилием воли открыла глаза, рывком села и… очутилась в чужой спальне. Полумрак, высокий потолок, люстра на два рожка, стены… шкаф, дверь.

Ирина отдышалась, поднесла руку к горлу и проверила, цело ли. Крови на пальцах не оказалось. У-ф-фф… Сердце ее ушло в пятки, во рту пересохло.

– Илья! – позвала она, прислушиваясь к звуками за дверью. – Илья!

Никто не ответил. Никто не заглянул в комнату.

Ирина откинула плед, спустила ноги на пол и босиком пошлепала по квартире. Всюду было пусто. Ни Ильи, ни Ани, никого… В кухне на столе она увидела початую бутылку коньяка и стопку. Может, выпить?..

Смотритель, одетый в теплую жилетку поверх свитера и спортивные штаны, выглядел лет на сорок. Он работал в котельной, которая отапливала близлежащие здания, и весьма неохотно согласился на разговор. Среднего роста, коренастый, с наметившимся брюшком, небритый мужчина произвел на Илью неприятное впечатление. Впрочем, им же не детей крестить!

– Макс, – хмуро представился тот, не подавая гостю руки. – Ну, зачем пришел?

Он был не рад визиту и не скрывал этого.

– Мне бы ключи от дома на Кожевенной 27, – без обиняков заявил Илья. – Говорят, у тебя есть.

Мужчина смерил его прищуренным взглядом и поскреб квадратный подбородок.

– Мало ли, что говорят? Тебя кто послал?

Илья назвал фамилию знакомого из съемочной группы и достал из кармана заранее приготовленную купюру.

– Дубинин, значит. Знаю такого, – кивнул Макс и покосился на деньги.

– Я сценарист. Хочу посмотреть, как жили русские промышленники в девятнадцатом веке. Мне для сериала нужно.

– А!

– Так ты дашь мне ключи? Я заплачу.

– Да понял, не дурак, – ощерился смотритель. – Только одному тебе там ходить не стоит. Разве что со мной.

– Хорошо, – согласился Илья. – Это даже лучше. Ты мне все покажешь, расскажешь. Тебе же не впервой людей по особняку водить?