Я никогда не любил ни плутовских, ни сюрреалистических, ни авантюрных романов; «Трехмушкетеров» прочитал через силу лишь потому, что книга входила в обязательный мальчишеский набор.

В детстве я, конечно, читал Конан Дойля на английском языке, но уже с Литинститутских времен жанр не привлекает. Детектив мне не интересен, в нем нет ничего, кроме голого сюжета – да и то, как правило, высосанного из пальца, как бывало еще у Агаты Кристи.

Опять-таки в детстве, когда доступна была лишь литература о всегда готовых пионерах, я с удовольствием поглощал писанину про Джеймса Бонда – в оригинале, хотя уже не помню, откуда добывал покетбуки. Чуть позже прочитал и «Крестного отца» – в английском варианте и тоже невесть где раздобытого. Сейчас от криминала, боевиков и суперменских экшнов меня тошнит сильнее, чем когда-то от хроник колхоза «40 лет безурожая».

Что же касается фантастики… «Марсианские хроники» Брэдбери и «Час быка» Ефремова – вещи столь остросоциальные, что фантастичность отходит на второй план. Стругацких я никогда не любил из-за злободневности КВН-ского пошиба; тогда их было читать забавно, сегодня – смешно. Современная же фантастика – и, тем более, фэнтези – не литература, а бред графоманов, не способных создать что-то приемлемое без выхода из реальности.

По большому счету, остается лишь одна тема, мне интересная: «мужчина и женщина». А это – всегда любовь (или ее отсутствие как вариант).

О любви, конечно, написано больше, чем достаточно. И писать о любви именно непросто. В том смысле, что разработка темы требует особого подхода.

Мало кто из читателей летал на Луну или спускался в шахту к центру Земли, описание таких событий глазами очевидца всегда вызовет интерес. А чувственные опыты есть у каждого; любой невольно сравнивает полученную информацию с той, которая известна, и надеется узнать что-то новое,

Любовь моих героев почти всегда деструктивна. Она осложняет жизнь, наполняет ненужными страданиями, которые ни к чему не приводят.

Это может показаться странным в отрыве от контекста. Пожалуй, поясню.

Булат Шалвович говорил, что каждый из нас пишет, как он дышит.

Герои писателя – отражения его самого.

Я пишу только о тех людях, чьи проблемы мне близки. Моими героями никогда не станут всяческие спортсмены, олигархи, политики или рок-звезды.

(Хотя, конечно, если бы мне заплатили всерьез, я написал бы хороший роман о ком угодно, даже о депутатах Государственной думы.

Другое дело, что мне не заплатят.)

Я гражданин мира, в своей вынужденной среде обитания нахожусь во внутренней эмиграции.

По сути мои персонажи – это герои Ремарка, прошедшие через рефрактор моего мировоззрения и оставшиеся теми же самыми; разве что лишившиеся остатков идеализма, бывшего атрибутом прошлого века.

Мои герои свободны от химер.

У них почти никогда нет любимой работы, составляющей жизненный интерес и обеспечивающей уровень жизни, они не уважают родителей, не привязаны к детям, не веруют в бога – верят лишь в то, что с каждым днем все становится только хуже – не имеют даже настоящих друзей.

Они в определенной мере противопоставляют себя обществу, не желают мириться с навязываемыми взглядами.

Они антипатриоты, поскольку живут в стране, патриотствовать в которой могут лишь жулики и дураки.

Они нонконформисты и не примыкают в мнению большинства.

Им чужды прекраснодушие и ложный пафос.

Они никогда не занимаются морализаторством и не оглядываются на общественную мораль в том смысле, в каком это принято понимать.

Их жизнь хаусдорфова, они – индивидуалисты до мозга костей.