Тело перевернули на живот; снова началось тщательное фотографирование.

Нолен отвел светлые волосы на затылке девушки, чтобы Шая сняла место, где был узел петли.

Стальная поверхность стола отразила вспышку и сделалась как окно, сквозь которое льется свет. Тело на миг превратилось в черный силуэт.

– Погодите, – сказал Йона. – У нее седина… Я заметил, когда вы фотографировали… вот здесь.

И он указал на пятно на затылке Йенни.

– Да, посмотри, – ответил Нолен.

На затылке, прямо над шеей, виднелась бесцветная прядь. Рассмотреть ее в белокурых волосах было почти невозможно.

Нолен триммером срезал белые волоски у корней и ссыпал их в пластиковый пакетик.

– Изменение пигментации, – пробормотала Шая, запечатывая пакет.

– Повреждение волосяных фолликулов, повлиявшее на цвет, – добавил Нолен.

Он бритвой соскреб оставшуюся на месте волос щетинку, взял с письменного стола лупу и передал ее Йоне. Тот склонился над трупом и стал изучать бледно-розовую кожу, узор потовых желез, волосяные мешочки и уцелевшие после бритья волоски.

Перед ним было не естественное повреждение кожи, а нечто вроде татуировки в виде затейливо выписанной «Т». Ранка заросла неправильно, и верхняя перекладина немного перекосилась.

– Ее клеймили жидким азотом. – И Йона передал лупу Шае.

Йона закрыл дверь кабинета, но до него все равно доносились разговоры коллег в кухоньке по ту сторону коридора и тихое гудение принтера. Рукава голубой рубашки натянулись на руках и плечах. Пиджак Йона повесил на спинку стула, а «кольт-комбат» с наплечной кобурой запер в сейф.

Солнечный свет сквозь окно косо падал на его щеку и серьезный рот. Глубокая морщина между бровями осталась в тени.

Йона оторвался от монитора и перевел взгляд на единственную фотографию на голой стене. Увеличенное изображение затылка Йенни Линд.

Белая «Т» с широким основанием и раскинутыми «руками» светилась на коже.

Йоне случалось видеть холодное клеймение племенных лошадей: тавро охлаждали жидким азотом и прижимали к лошадиной шкуре. Шерсть на этом месте потом отрастала, но уже бесцветная. Азот повреждает ответственную за пигментацию часть волосяного мешочка, не проникая глубже и не пресекая роста волос.

Если бы дело вел Йона, стены его кабинета очень скоро покрылись бы фотографиями, списками имен и улик, распечатками лабораторных отчетов и картами с булавками.

Изображению белого знака предстояло сделаться ступицей в огромном колесе, которым становится любое предварительное расследование.

Йона снова повернулся к компьютеру и вышел из базы данных Европола. Он много часов посвятил тому, чтобы отыскать какую-нибудь связь холодного таврения с реестром судимостей, базой данных подозреваемых, а также содержащихся под наблюдением лиц, и с реестром Коллегии судебной медицины.

Нигде ничего.

Но Йона был убежден: убийца еще не закончил.

Он поставил клеймо своей жертве на затылок – и использует тавро еще не раз.

Пробы, которые криминалисты взяли на месте преступления, сейчас изучают в Национальном центре судебной экспертизы в Линчёпинге.

Патологоанатомы только-только приступили к вскрытию.

Следовательская группа из Норрмальма пытается отследить лебедку, а также людей, в чьем распоряжении имеются инструменты для таврения.

Арон допросил Трейси Аксельсон – женщину, которая обнаружила жертву. Согласно протоколу допроса, Трейси описала бездомную с «кулоном» – крысиным черепом на шнурке. Свидетельница все еще пребывала в состоянии шока и сначала утверждала, будто Йенни убила эта женщина, однако потом передумала и раз двадцать повторила, что женщина просто в упор глядела на нее, не делая никаких попыток помочь.