Зои устроилась на спине хафалиша и, тот, скрепя когтями, устремился к пробоине в стене, сложил крылья и выпрыгнул наружу. Дуглас последовал ее примеру. На мгновение уши заложило. Они полетели широкими полутемными коридорами, в которых легко узнавались покореженные корпуса и отдельные детали зурайнаков разных форм и размеров.

Дуглас почти догнал Зои, когда они вырвались на открытый простор. Солнце еще не успело сесть, но небо уже серебрили многочисленные звезды. Девушка махнула рукой и устремилась вперед, технично облетая стальные выступы и арки, антенны и орудийные стволы и бог знает, что еще так неудачно преграждающее им путь.

Летели недолго. Хафалиш Зои закружил над одиноко торчащей антенной. Дуглас подлетел и увидел, как она показывает большим пальцем руки вниз. Снижаемся, понял он. И тут же ее летун камнем рухнул в дыру возле антенны. Он последовал за ней.

После пары коротких коридоров и одного узкого прохода они опустились на помятую стальную поверхность. Похоже, верхняя часть кабины пилотов, догадался Дуглас. Его накрыло ощущение смутного узнавания. Множество проводов и трубок тянулись вдаль и терялись в темноте.

Отсюда пойдем пешком, – прошептала Зои. – Дальше разговариваем, как можно тише или вообще молчим.

Дуглас кивнул. Значит в грузовой отсек, мелькнула мысль. Сквозь широкую трещину в переборке они попали, как он понял, в очередную техническую полость зурайнака. Сюда свет не проникал, но стены, трубы и провода, то тут, то там, покрывали островки светящегося мха. Теплое зеленоватое свечение превращало опасное путешествие в странную, почти романтическую, прогулку.

Зои двигалась осторожно и уверенно, периодически оборачиваясь и показывая направление. Наконец они остановились. Она поманила Дугласа к себе, и когда он приблизился, почти прижалась к нему и зашептала:

– Дальше очень тихо и осторожно, общаемся только жестами. Смотри под ноги.

На мгновение он забыл, зачем они здесь. Жар ее губ почти обжигал мочку уха, а слегка растрепанные ветром волосы щекотали щеку, шею и плечо. Запах ее пота, не кислый и валящий с ног, как у суровых бородатых мужиков в лагере, а нежный, смешанные с запахом пыли, железа и зелени, странным образом возбуждал. Она сжимала его правую руку, а к левой прижалась упругой грудью и продолжала инструктировать, только он ничего не слышал, кроме стука собственного сердца.

Он пытался подавить нахлынувшее возбуждение, повторяя про себя стишок: "Пони серют на лужок, не мешай ты им дружок, после собери какули, отнеси в цветник бабули, будут розочки расти, чудно пахнуть и цвести . . ." Он прокручивал в голове образы милых коников, занятых важным делом, а о цветах и их аромате старался не думать.

– Тебя всего трясет, – прошептала Зои, испуганно. – С тобой все в порядке?

– Вполне! – ответил он, голосом маленького пыхтящего паровозика, из трубы которого, вот-вот повалит столб густого белого дыма.

Дуглас отошел от спутницы на пару шагов, прижал к губам палец и отвернулся. Он прислонил лоб к какой-то трубе и ощутил спасительную прохладу. Возбуждение схлынуло, как только он подумал, о том, что может на всю жизнь остаться в этом странном лилипутском мирке или просто погибнуть в пасти какого-нибудь местного хищника.

Зои приблизилась. Он выставил руку, останавливая ее, повернулся и зашептал:

– Все нормально. Я тебя понял. Помни, как только я дам сигнал возвращаться, мы бежим к нашим летунам со всех ног, и мчимся прочь быстрее молнии.

Она молча кивнула и дала знак следовать за ней. Дальше пришлось двигаться ползком. Зои опустилась на колени и забралась в трубу, которая тянулась вдоль отсека и терялась где-то в переплетении кабелей и других труб. Дуглас пополз следом. В абсолютно темноте он мог ориентироваться по шороху ее коленей и звуку дыхания. И все же, когда пришло время остановиться, он врезался головой в ее упругие ягодицы. Руки подогнулись, и он завалился на бок. Зои едва слышно засмеялась, забыв об осторожности.