Они молча преодолели тоннель. Лишь когда когти ящера привычно скрипнули по ржавчине, Зои продолжила:

– Ошибся ли он в расчетах, специально ли все сделал именно так, отец никогда не говорил. Мне всегда казалось, что эффект его поразил не меньше чем других. “Волны смерти” не было. Вместо этого четыре эскадры накрыл зонтик энергетического поля. Шах все же договорился и та линия упавших зурайнаков, которую ты видел при подлете сюда, была его последней надеждой, если бы “оружие судного дня” не сработало.

Им не повезло, там все погибли.

Поле биомолекулярной селективной компрессии, так позже отец назвал свое творение, воздействовало только на людей, уменьшив их до размеров муравья. Естественно все зурайнаки потеряли управление разом, так появилась эта монументальная свалка, памятник человеческому безумию. Однако эффект на этом не заканчивался. Время внутри поля замедлилось, а весь остальной мир понесся вперед.

– Как же так, мы крупнее муравья, – удивился Дуглас и попытался привстать. – Я уж точно.

– Все верно, – ответила Зои, обернулась и бросила ехидный взгляд чуть ниже его живота. – Крупнее. Но, это сейчас. В момент запуска, установка выдала максимум мощности. Естественно с течение времени мощность падала, радиус поля уменьшался. Все кто оказался внутри поля, постепенно стали прибавлять в размерах. Время под куполом пошло быстрее. Если раньше солнце мелькало над головой, как бешеный фонарик, то теперь, я думаю, час, проведенный здесь, равен трем, а может, пяти часам во внешнем мире.

Вот так, почти пятнадцать веков, я прожила за двенадцать лет. Когда генератор заработал, мне было семь, сейчас девятнадцать, кажется. С расчетами у нас всегда было туго, как шутил отец.

Мы наблюдали, как стремительно меняется мир. Мы видели, как высыхали реки, и умирала зелень, мы видели наступление песков. Неотвратимо и ужасно.

Война не прекратилась. Она просто стала локальной. Внутри этого мирка, под куполом, где время почти остановилось. Только теперь драка шла не за ”чудо минерал”, а за возможность выжить и стать прежними. Одна половина хотела остаться внутри уменьшающего поля, другая – вернуться в обычный, пусть и незнакомый, но большой мир.

Просто выйти за пределы поля нельзя, резкое увеличение размеров приводит к гибели человек. Не знаю с чем сравнить этот эффект, словно кровь вскипает. Единственный способ выйти отсюда это постепенное уменьшение силы воздействующего излучения. Из шести ретрансляторов, сейчас работает четыре. Один сломался при падении зурайнака, еще один сломали в ходе диверсии.

– И на чьей ты стороне? – спросил Дуглас.

– Я хочу выбраться отсюда, – ответила Зои. – И посмотреть, что стало с миром.

– Боюсь, тебе там не понравится. Жарко, почти безводно, много песка.

– Мы знаем, изредка к нам заходят гости, некоторых мы успеваем спасти.

– Точно! – произнес Дуглас, сообразив, что его так беспокоило последние полчаса. – За что меня хотели убить, те, двое?

– Нас, – ответила Зои. – Тех, кто хочет отключить генератор и покинуть этот стальной плен, чуть меньше, чем тех, кто охраняет его. Каждый новый человек это прибавление в лагере восставших. Новый человек, неожиданно попав сюда и став лилипутом, очень быстро хочет стать нормальным и вернуться во внешний мир. Если в старожилах желание вырасти, уже не столь сильно – люди привыкают, то новый человек несет надежду, на новые возможности. Смутьян это проблема.

– Не понимаю, – произнес Дуглас. – Для вас прошло не так много времени. Вы должны помнить, что значит быть нормального размера. Почему кто-то не хочет возвращаться во внешний мир?