– Руби! – зычно крикнул Бегасинский, и блеснувшие лезвия нескольких топоров одновременно пересекли толстые канаты. Матросы кинулись врассыпную. – Поберегись! – Бегасинский с удивительным для своих лет проворством отбежал от якорь-цепи. И вовремя: по железной палубе, громыхая и лязгая, помчались за борт звенья. Возле борта взлетел фонтан брызг – якорь устремился в глубину.

Через какое-то время бешеный бег цепи замедлился. Звенья еще ползли по палубе, а Бегасинский со знанием дела, вразвалочку, подошел к ним, подождал, пока цепь замрет, остановится. Постучал ногой. Приложил ухо, прислушался. Громко доложил:

– Якорь держит!

– Хорошо, боцман! – с облегчением ответил Мошенский.

На плавбатарее не было даже примитивного брашпиля, и в случае ошибки с глубиной, в случае необходимости выбрать якорь не представлялось возможным. Мошенский вспомнил, как председатель комиссии довольно внятно сказал: «Станут на мертвые якоря».

Нестор Степанович Середа – военком плавбатареи – находился на мостике рядом с командиром. Вернее, старался находиться рядом, но постоянно ловил себя на том, что места своего на мостике, в прямом смысле этого слова, он еще не нашел. Еще не обвыкся среди флотских команд и действий людей. То вдруг заслонял обзор сигнальщикам, и те тактично огибали его, извинялись, когда ненароком задевали локтями; то занимал место, которое по штатному расписанию принадлежало лейтенанту Хигеру – командиру 76-миллиметровой батареи, и тот теснился рядом; то наступал ногой на провод переносной гарнитуры радиста… Словом, чувствовал себя непривычно.

Нестор Середа начал свою службу краснофлотцем на Амурской военной флотилии. Непродолжительное время был комендором, но затем его назначили в зенитную артиллерию ПВО, и с тех пор служил он только на сухопутье.

Полученные когда-то флотские навыки постепенно поутратил, а перейдя на политработу, стал больше вникать в души людей, чем в технику…

На плавбатарею получил назначение неожиданно. Служил военкомом на 54-й зенитной батарее, когда вызвали к члену Военного совета флота и тот сказал, что создается плавучая зенитная батарея, нужен комиссар. Нестор Степанович честно признался, что со спецификой военно-морских кораблей знаком слабо. Но член Военного совета, стоя под портретом товарища Сталина, спросил: «А что говорит товарищ Сталин о воле коммуниста?»

Старший политрук Середа, конечно, знал крылатые слова вождя о том, что на свете нет таких крепостей, которые бы не взяли большевики.

Следовательно, теперь Нестору Степановичу Середе предстояло «взять эту крепость» и заново освоить морскую службу.

Здесь, на «Квадрате», Середа увидел Мошенского несколько иными глазами, чем на берегу, где старший лейтенант был, в общем-то, обычным, привычным для психологии Середы командиром. Он говорил о вещах знакомых, делал понятную работу, а теперь… «Мошенский умеет брать пеленги, определять на карте точку стоянки плавбатареи, свободно ориентируется во флотских командах и терминах. Надо мне больше наблюдать, слушать. Поменьше говорить. Особенно там, где дело касается морской службы. А пока моя забота – политическое воспитание бойцов и командиров».

Начальник политотдела ОВРа полковой комиссар Бобков не зря, видимо, предупреждал, что работы будет очень много. Экипаж пестрый, несколоченный. А сколачивать надо срочно: иначе просто-напросто утопят, разбомбят. Сложную военную обстановку военком Середа понимал и потому взялся за дело энергично, без раскачек. Тем более ему было на кого опереться: каждый десятый боец плавбатареи был коммунистом.