Пока мы проходили в кабинет, долговязый снова натянул повязку, и мне так и не удалось рассмотреть третий глаз.

– Кандидатка Майорова, что вы можете сказать в свое оправдание? – трехглазый сел за овальный стол с выемкой с его стороны и уставился на меня. А я все смотрела на его повязку. В общем, вела себя как полная дура. – Вы еще не поступили, а уже затеяли драку и покалечили второкурсника. Если вы полагаете, что будете здесь находиться на привилегированных условиях, то глубоко ошибаетесь. Вы для начала докажите свою уникальность, а уже потом пытайтесь что-то из себя изобразить, – это все круглолицый бакаец поддакивает главному.

– Да подождите вы! – вмешался громила-хармит, и бакаец замолчал. – Дайте ей хоть слово сказать. Эй, вы! – и адмирал кивнул трем притихшим бакайцам-второкурсникам. – Что произошло?

Парни переглянулись. Как по мне, то они, видимо, решали: врать или нет о том, что произошло. И, вероятно, выбрали: врать.

Вышел вперед со сломанной лапкой, который прижимал ее к себе, поглаживая, и что-то заурчал на непонятном мне языке. Я удивленно уставилась на него. Впрочем, не только я. Адмирал тоже скривился и махнул рукой. Парень замолчал.

– На едином давай. На своем будешь с профессором Веем квакать. А здесь на нормальном языке говори! – обрубил бакайца хармит.

– Я бы попросил вас, адмирал, выбирать выражения, – вмешался жабеныш из приемной комиссии. Наверное, это и был тот самый профессор Вей.

– Да кто ж вам сказал, профессор, что я их не выбрал? – адмирал выгнул бровь и сделал шаг в сторону бакайца.

– Профессор! Адмирал! Какой вы пример подаете курсантам? Неудивительно, что они устраивают драки на почве расовой неприязни, – вмешался долговязый и строго посмотрел на учителей. – Я ведь прав про причину конфликта? – и теперь я попала под строгий взгляд.

– Она оскорбляла бакайцев, – вмешался в разговор один из жабенышей. Если честно, не могла их различить. Все трое на одно жабье лицо.

– Неправда! – я не собиралась молчать. Пусть я и не питала любви к этой расе, но оскорблять никого не оскорбляла. Хотя бы просто потому, что не успела, так как в наш разговор с Робом влезли эти трое. Кстати, а где Роб? Я огляделась и поняла, что робота нет в кабинете.

– Потеряла что-то? – адмирал Фирс увидел мой ищущий взгляд.

– Мой робот, – в панике осмотрелась еще раз.

– Он за дверью, – ответил долговязый и нажал какую-то кнопочку. Дверь открылась, и в кабинет вкатился мой Роб, а я облегченно вздохнула. Все это не укрылось от внимательного взгляда адмирала Фирса.

– Это робот-помощник? – проявил интерес к роботу и трехглазый.

– Да, – я не понимала такого пристального внимания к моему роботу.

– Отлично. Робот, воссоздай картинку произошедшего между кандидаткой Майоровой и студентами бакайцами, – потребовал трехглазый, но Роб не отреагировал. – Он сломан?

– Нет, вроде нормально работал, – я не понимала, почему он упрямится. А может, у него нет такой функции? – Роб, ты можешь показать, что произошло там, в коридоре? – я перефразировала вопрос, опасаясь, что робот не понял формулировки. Раньше у него никогда такого не было, и если он что-то не понимал, то всегда приставал с глупыми вопросами.

– Могу, – и перед нами практически на столе появилась голограмма, невероятно реалистичная, словно трехмерное кино. Все замерли и слушали, как бакайцы задевают меня, оскорбляют, а потом этот пострадавший хватает за руку.

– Ну и кто кого ее оскорблял? – прокомментировал видео адмирал. Он так гордо улыбнулся, словно это он сломал руку этому бакайцу, а не я.