Вернулась в комнату и поняла, что в своей одежде стало как-то комфортнее, что ли. Не чувствую себя заключенной в робе. Хотя как чувствуют себя девушки-заключенные? Но, думаю, не очень комфортно. Почему-то именно эта ассоциация пришла на ум, когда я надела на себя эти казенные одежки. Еда стояла на столике. Но я что-то не впечатлилась пластиковыми контейнерами с непонятной жижей. Открыла, попробовала. На вкус так же отвратно, как и на вид, словно это уже кто-то пережевал до меня. Полезла на панель и заказала еще какие-то блюда, которые доставили ко мне роботы практически через десять минут. И о чудо! В таком же контейнере было картофельное пюре и измельченное мясо. Но, блин, это хоть на мясо было похоже. В другом контейнере были еще овощи, но каких-то экзотических цветов. К слову, на вкус все было очень даже вкусно. И сиреневая жижа, оказавшаяся десертом, уже не воспринималась мной так уж сильно в штыки. Как раз к концу то ли ужина, то ли обеда, а может и вовсе завтрака, на пороге каюты показался робот. Мне стало сразу интересно: а я могу выйти из каюты? Скажем, посмотреть корабль или где мы сейчас находимся. Этот посол так мало рассказал, что мне по-прежнему не понятно, где мы и что от нас хотят. Вернее, что от нас хотят, конечно же, понятно. Это прям даже и разъяснять не надо. А вот чего от нас ждут – это мне непонятно. Не скажут же нам тут переспать со всеми хармитами на корабле. Так сказать, тест-драйв пройти. Боже, что за мысли у меня в голове! В общем, шла я в эту общую комнату, находясь в максимально настороженном состоянии. Во всем искала двойной смысл, сексуальную подоплеку.

Я пришла одной из первых. Этих двух скандалисток не было. Присутствовали только две тихие, спокойные девушки. А еще там был посол и женщина-брюнетка, около которой стоял незнакомый хармит. По его повадкам и тому, как он улыбался женщине, сразу становилось понятно – это его женщина. Я скажу больше – он ее искренне любит. Это читалось во всем. В мельчайшем жесте, в том, как он старался ее отгородить от зала и посла. В том, как он убрал какую-то невидимую песчинку с ее рукава. Они стояли и беседовали втроем, а я подсела к девочкам.

– Привет, я Аврора, – представилась. Если честно, я хотела наладить отношения с девочками. Нам здесь надо держаться вместе.

– Кира, – пробормотала еле слышно девушка с каштановыми волосами.

– Мира, – так же тихо отвечает вторая девушка с русыми волосами.

Они обе сидят в выданных робах.

– А вы с собой вещи не брали? – я удивилась. Неужели им понравились эти то ли кимоно, то ли робы.

– А можно было? – девочки переглянулись между собой. – Нам ничего не сказали.

– А вы откуда? – не стала акцентировать внимание на одежде.

– Из детского дома, – в один голос ответили девушки.

– Что? – я уставилась на них, уже не в силах скрывать удивление. – Вам восемнадцать-то есть?

– Да, три дня назад исполнилось, – отвечает Мира.

– А вы что, из одного детского дома? – у меня вопросов было все больше и больше.

– Да, мы двойняшки, – улыбнулась так по-доброму Мира.

– Ничего себе! – я просто в шоке была.

Вдруг дверь открылась, и сперва раздались звуки скандала, а затем появились эти две в сопровождении роботов.

– Ты куда вырядилась? На Хэллоуин? – верещит блондинка с явно перекачанными губами. Она одета в розовое облегающее платье, волосы распущены и переброшены на одно плечо, губы ярко-алые, глаза подведены.

– А ты куда? На панель? – не менее громко отвечает ей та, что я назвала неформалкой. Она в черных джинсах-трубах с кучей заклепок и протертыми коленями. Футболка оверсайз скрывает фигуру и сползает с одного плеча. На ногах грубые ботинки. На голове у нее воронье гнездо, словно о слове “расческа” она в принципе не слышала. Но я-то понимаю, что этот художественный беспорядок был старательно создан.