Его язык оказался сухим и шершавым, таким же, как пальцы. Он с завидной настойчивостью пытался разжать мои зубы, которые я успела стиснуть изо всех сил.

Отвечать на поцелуй не было никакого желания. Мало того, что я видела его впервые в жизни, так он еще и вызывал у меня странные чувства. Возможно, это были отголоски чувств Эмитьянны, но не мои – сто процентов!

Уперев кулачки в грудь мужчины, я попыталась его оттолкнуть. Тело Эмитьянны было хрупким и слабым, казалось, надави я чуть-чуть сильнее, и обязательно хрустнет какая-нибудь кость.

- Да что с тобой? - парень встряхнул меня за плечи. - Ти! Ты забыла свое имя, но ты не могла забыть о нас!

- Отпусти! - прохрипела я, пряча лицо от его настойчивых губ. – Хватит!

Не выдержав, залепила ему пощечину. Моя ладонь хлестнула его по щеке.

Он оторвался от меня. Тяжело дыша, смахнул с лица пряди волос. Его глаза лихорадочно блестели, зрачки сузились в вертикальные полосы, и я отстраненно подумала, что это признак большого волнения.

Ожидая реакции, я напряглась. Но Маркус молча встал и отошел от кровати на пару шагов. Нервным жестом поправил воротник. В свете люминесцентных квадратов на его шее блестели чешуйки, приковывая мой взгляд.

- Тебе не стоило этого делать, - отчеканила я ровным голосом и демонстративно вытерла губы. - Если между нами что-то и было, то я ничего не помню. И твои действия можно расценивать как насилие.

- Какое насилие? - он уставился на меня, явно не понимая. - Ты моя невеста! Мы обручились перед всем Горауканом. Нас показали по всем ультравизорам планеты. Репортеры объявили нас парой года!

- А как насчет моего несовершеннолетия? – вспомнила я. – Разве это не делает нашу помолвку незаконной?

- Это всего лишь формальность! Браки разрешены с восемнадцати лет! Ты не можешь просто так взять и вычеркнуть меня из своей жизни!

- Извини. Я уже это сделала, - тихо, но твердо ответила я.

Маркус застонал, схватившись за волосы.

Я его понимала, даже сочувствовала, но помочь ничем не могла. Мое тело странно реагировало на него, и это мне совершенно не нравилось. От его близости я терялась и переставала ощущать себя взрослым, уверенным в себе человеком. Переставала себя контролировать. Будто влюбленная девочка-подросток, впервые оставшаяся наедине с предметом своих желаний.

Но я-то давно не девочка. И не испытываю ни малейшей влюбленности.

Несколько минут он буравил меня тяжелым взглядом, под которым я начала покрываться холодным потом. Руки Маркуса были крепко сжаты, на щеках ходили желваки, плечи напряглись так, что казалось, китель вот-вот лопнет по швам. Наконец, горауканец резко выдохнул, выпуская воздух из легких, а потом произнес:

- Все, Тьяна, отдыхай. Может, это и к лучшему, что ты решила остаться здесь. Хотя, сама понимаешь, без охраны я тебя не оставлю. Как не оставлю и попыток вернуть ответные чувства.

- Это твое право, - из нас двоих только я одна знала, что никаких ответных чувств нет и возвращать нечего.

- Да, мое право. По закону у нас есть пять триз, чтобы сделать ребенка и пожениться или по-тихому разойтись. И я приложу все усилия к тому, чтобы ты стала моей женой. (Горауканский год-цикл делится на девять триз-месяцев по числу спутников планеты, прим. автора.)

Я молча наблюдала, как Маркус уходит. Он нервно потирал шею, будто воротничок кителя душил его. И только когда за ним закрылся люк бокса, позволила себе облегченно вздохнуть.

Внутри ничего не осталось, ни мыслей, ни чувств, ни желаний. Я была похожа на выжженную солнцем пустыню, по которой ветер гоняет песок.