Пряжка ремня звякнула за спиной и заставила вздрогнуть. Она ждала звук открывающей молнии, но не дождалась, лишь почувствовала, что ягодицам стало холодно: он задрал юбку. Когда горячая ладонь легла на спину и крепко прижала, Корра даже не успела сообразить, какого черта он делает. Понимание пришло вместе с огненным поцелуем кожаного ремня, впившегося в обе ягодицы сразу.

- А-а-а!

Она заорала так, что сама едва не оглохла. От неожиданности, от шокирующе сильной боли, от изумления. Крик, даже такой громкий, его нисколько не впечатлил. Сразу за первым ударом последовал второй. Третий. Четвертый. Оказалось, что она даже не представляла, как может быть больно просто от ударов ремня – а думала, это легко представить. От невыносимой боли Корра забыла о страхе и начала сопротивляться, но Сачч прижал ее сильнее левой рукой, удерживая без особого напряжения.

Казалось, он вообще не сдерживал силу удара – лупил со всего размаха, тяжело дыша за спиной.

- Сачч! Сааачч!

Он остановился на двенадцатом ударе. Корра без сил рухнула на стол, сотрясаясь от рыданий. Под щекой кололись какие-то обрывки бумаги для записей, на пол упала ручка. Она кусала губы, пережидая агонию на поверхности кожи – ощущения теперь были такими, словно ее задницу облили бензином и подожгли.
Но долго рыдать на своем столе он не позволил – бесцеремонно поднял за шкирку, все еще плачущую, и едва ли не пинком вышвырнул из своего кабинета.

- Вон из Темного дома. Раньше завтрашнего дня даже не думай объявляться, - велел ледяной голос вслед, и дверь закрылась.

8. Часть 2. Глава 3.

Октиания. Корра.

До вечера Корра мучилась от тянущей и пульсирующей боли, постоянно покрывая ягодицы бесконечными слоями крема против ушибов и заживляющей мази – местами кожа была травмирована до крови. Садист. Подонок. Упырь. Она все подбирала и не могла подобрать подходящего для него эпитета – казалось, если найдет нужное слово,  станет немного легче.

Ругая его, на чем свет стоит, она все же не могла в глубине души не признать: он обошелся с ней не так жестко. При желании мог бы и секса потребовать - она бы согласилась. В принципе, он мог бы потребовать чего угодно. Мог бы шантажировать месяцами. Отомстить любым способом.

Но он не стал. Потому ли, что не хотел этого, или по доброте души? Какой доброты можно ожидать от этого человека? Это она вряд ли когда узнает. 

Следующее утро началось для нее с такой боли, словно ее били всю ночь, причем ногами. Каждый шаг, каждое движение причиняли боль, болезненно ощущалось даже прикосновение одежды к ногам. Сесть было нереально: ягодицы и бедра превратились в сплошной синяк. Но Корре пришлось срочно собираться на работу, в Темный дом. Пресс-релиз о срочной встрече советников был разослан рано утром всем журналистам – явка обязательна. 

Стараясь ни о чем не думать, Корра доехала на автопилоте, но на подходе почувствовало сильную слабость. А в голове взорвались сразу несколько возможных вариантов развития событий, как кинопленка перед глазами. Вот она подходит к пропускному пункту. Ей сообщают, что пропуск аннулирован, и надевают наручники. Или она все-таки проходит сквозь пропускной пункт, но сразу за ним к ней подходят, чтобы арестовать. 

Или же она дойдет до зала заседаний, чтобы Сачч сам взял ее под локоть, отвел в сторону и передал полиции. Полиция, разумеется, уже будет наготове где-то там же, рядом.

Трясущимися руками Корра предъявила документы на пропускном пункте... и ничего не произошло. Дежурные пропустили ее внутрь. На третьем этаже перед залом заседаний ее коллеги пили чай. Как обычно. Сачч подпирал косяк двери в самой невозмутимой позе, со сложенными на груди руками. Корра поймала его мягкую, почти нежную улыбку и не поверила своим глазам: он улыбался как обычно, словно немного флиртуя. Словно ничего, ровным счетом ничего не происходило. Дернув головой, она отвела взгляд, и боль, которая все это время не ощущалась от страха, вдруг вернулась, словно кто-то повернул выключатель внутри ее тела.